– Тебя уже ебали, м? В рот брала?
Девчонка заходится истошным нечеловеческим воплем, когда визитёр хватает её за волосы, тянет на середину комнаты.
– Закрой пасть, тварь! – Бьёт тыльной стороной ладони, наотмашь. Так сильно, что рот мгновенно наполняется металлическим привкусом крови, губа и щека вспыхивают огнём, однако чудовище получает то, чего хочет – девчонка затыкается. Снова поднимает её за волосы, усаживает на колени перед собой, попутно расстёгивая пуговицу на штанах.
– Только попробуй зубы высунуть, и я тебе их вышибу. Поняла?
Лера не отвечает, воет лишь. Обливаясь слезами, соплями, кровью из разбитой губы, зовёт на помощь маму, папу, брата, хоть кого-нибудь… Чудовище в чёрном не разбирает её бессвязной болтовни, ему не до того, он уже предвкушает как…
Дверь в камеру открывается резко, с противным почти оглушающим скрежетом. Чудовище оборачивается, но лишь на секунду:
– В очередь, Зима! Я этой шмаре первым присуну…
УДАР!
Настолько сильный и оглушительный, что чудовище в чёрном отлетает в противоположную сторону бетонной комнаты, едва успев придержать штаны и хорошо приложив девчонку коленом в скулу.
– Ты охуел, что ли, петух ёбаный?! Ты ребёнка выебать собрался?! – Зима набрасывается на своего подельника, снова бьёт в челюсть. Тот, лёжа на полу, сплёвывает вместе с кровью несколько зубов.
Лера едва успевает отползти в сторону, снова забивается в угол, с ужасом наблюдая за происходящим.
Первый пытается подняться, но следующий удар Зимы приходится ногой под дых из-за чего мужчина сдавленно кашляет, сворачивается, в попытке сгруппироваться, но этого уже не требуется – в и без того тесную бетонную коробку залетают ещё двое:
– Э-э-э! Мужики, вы чё?!
– Спокойно, брат! Успокойся!
Его оттаскивают, не давая завершить начатое, а жаль – ведь он только настроился на то, чтобы выбить всё дерьмо из этого куска мяса, и кто знает, быть может, впоследствии убить. Он бы этого хотел. Очень.
– Уёбывай отсюда на хуй! – выплёвывает сквозь зубы. – Иначе я тебе яйца отрежу и заставлю их сожрать, а потом голыми руками шею сверну. Я не шучу, ты знаешь. – И, когда двое других его отпускают, ещё раз проходится тяжёлым армейским ботинком по рёбрам несостоявшегося в этот раз насильника. Буквально чувствует, как ломается ребро, быть может, даже два.
Ублюдка волоком вытаскивают из камеры и, будто вообще забыв о существовании девчонки, просто захлопывают дверь.
3
Её «спаситель» возвращается через несколько минут с бинтами и бутылкой воды. Она не видела его лица, ни в машине, ни потом, да и сейчас он всё так же в маске, они все в масках, однако… Лера на каком-то инстинктивном уровне чувствует, что это он. Тот мужчина со странным именем, прозвищем, скорее всего:
«Зима…»
Она до смерти боится его приближения, какого-либо контакта, даже слов, но всё равно смотрит. Пристально, не мигая. Огромными глазищами на разбитом, залитом кровью лице, будто затравленный зверёк. Зима ничего не говорит и не спрашивает, лишь оставляет воду и бинты на грязном полу посередине камеры, после чего уходит.
Глава девятнадцатая
Лера (11)
1
Всю ночь меня преследуют они – демоны в чёрных масках. Они чудовища, нелюди в буквальном смысле этого слова. Вместо глаз в прорезях чёрной материи, скрывающей их жуткие лица, горят яркие угли. Над головами, будто обугленные нимбы возвышаются огромные изогнутые рога. Они тянут ко мне свои страшные лапы с длинными когтями, пытаются достать, утащить за собой в кошмарную чёрную бездну, на дне которой полыхает неистовая преисподняя. И только один из них всякий раз, когда я уже оказываюсь на самом краю или лечу в эту голодную пропасть… вытаскивает обратно. Не позволяет сгореть до конца.
У безумцев и сны безумные…
Андрей не возвращается ни на следующее утро, ни через день, ни даже через два. Погода снова портится – прошлым вечером после душного дня, был жуткий ливень и сегодня снова пасмурно. Хоть Андрей и наказал не выходить из дома без острой нужды, но сидеть в четырёх стенах ещё дольше становится просто невыносимо. Решаю, что короткая прогулка возле дома не обернётся для меня ничем смертельным.
Стоит выйти за дверь и понимаю, что снаружи гораздо холоднее, чем показалось на первый взгляд, однако надеть мне больше нечего, кроме плотной чёрной худи, что подарила Аня. Накидываю на голову капюшон, прячу руки в широком двустороннем кармане на животе и направляюсь к той самой тропинке, по которой в прошлый раз мне так и не дали прогуляться.
На фоне тяжёлого серого неба и общей угрюмости окружающей обстановки, покрывало из невысокой травы вокруг, кажется нереалистично насыщенным, ярким даже; высокие сосны и пихты вдали ещё более мрачными, а тишина вокруг невероятно глубокой и почти осязаемой.
После недолгого подъёма моим глазам открывается средних размеров водоём почти идеальной круглой формы, скорее всего, искусственно созданный. Тропинка, извиваясь, ведёт прямиком к деревянному пирсу, рядом с которым прямо на берегу лежит перевёрнутая вверх дном металлическая лодка. Даже с этого расстояния видно, что она давным-давно проржавела и сгнила.
Такое чудесное место… Отчего хозяева его забросили – непонятно.
На пирсе некоторое время наблюдаю за водной гладью, лесом, почти ни о чём не думаю, до тех пор, пока из воды на другом берегу озера не показывается человек. Молодой парень. Подтянутый, высокий и что-то мне подсказывает… красивый. Должно быть, он плавал тут какое-то время. Поглощенная тишиной и прохладой утра я не заметила его, а теперь вот с интересом наблюдаю, как он неторопливо и даже в какой-то степени лениво натягивает светлые спортивные штаны, затем стряхивает песок со стоп, надевает кроссовки. Кажется, что ему совсем не холодно, хотя уверена, вода за ночь успела достаточно остыть.
Возможно, он живёт где-то здесь неподалёку, и каждое раннее утро приходит искупаться. А быть может, он приехал сюда на выходные с семьёй и сейчас его любимая жена готовит дня него завтрак…
От воспоминаний о семье и поездках на выходные за город в горле образуется неприятный ком, глаза становятся влажными. Но я не плачу, нет. Я пообещала себе – больше никаких слёз и я приложу все свои силы, чтобы сдержать это обещание перед самой собой.
Напоследок парень оборачивается, точно выхватывает взглядом меня, одиноко стоящую на пирсе, недолго смотрит, а затем скрывается в тени сосен и пихт.
2
Я пугаюсь чёрной тени сидящей на краю кровати и резко поднимаюсь на локтях.
– Не бойся, – тихое и хриплое. – Это я.
Андрей некоторое время смотрит на меня, а затем отворачивается, сверкнув в ночном свете, пробивающемся сквозь окно, глазами, будто кот.
