Хочу ли я? Лет пять назад я точно ответила бы, что хочу, а сейчас… Невероятно сложно ломать себя. И ещё сложнее, когда ты уже неоднократно это с собой делала и знаешь, четко помнишь насколько больно, плохо и тошно может быть.
Подхожу ближе. Неуверенно. Чувствую, как начинают трястись коленки и руки. Я ещё даже к пистолету не притронулась, а уже готова забиться в панике.
Жалкое зрелище…
Андрей резко без предупреждения хватает мою ладонь, вкладывает в неё пистолет. Он тяжёлый и… холодный. Страшный. Из такого убили маму и папу. Лизу. А потом ещё и Артёма.
Из такого же когда-нибудь могут убить и меня…
– Смотри, это магазин. Вынимается так, – Андрей проделывает моими дрожащими руками нехитрые манипуляции, нажимает кнопку там, где рукоять переходит в основание ствола, полный магазин тяжело вываливается в мою ладонь, затем так же быстро и ловко, с приглушённым щелчком мужчина задвигает магазин обратно. Отпускает мои руки из-за чего едва не роняю оружие в траву.
– Теперь сама, – он указывает подбородком на пистолет. – Давай, девочка. Даже если ты никогда не станешь убивать кого-то по собственной воле – это знание вполне может спасти тебе жизнь.
Руки дрожат. Делаю глубокий вдох, нервно выдыхаю сквозь зубы. Неуклюже, медленно, наверняка смехотворно для глаз профессионала вроде Андрея, но я проделываю ту же манипуляцию. Лишь с третьего раза попадаю в отверстие для магазина. Беззвучно чертыхаюсь.
– Молодец, – Андрей забирает пистолет из моих рук. – И не бойся. Если держать ствол дулом в противника ничего плохого с тобой он не сделает.
Поднимаю слегка ошалелый взгляд на мужчину.
Это он так пошутил сейчас?..
Андрей не дожидается ответа или какой-то ещё реакции, продолжает:
– Это предохранитель. Если поставить его вот так, то пистолет не выстрелит. Поняла?
Киваю.
– А в таком положении он готов убивать твоих врагов. Давай попробуем, но пока без патронов. – он вынимает магазин, убирает его в карман куртки. – Иди сюда.
Мужчина становится сзади, обхватывает меня за плечи, затем за талию, после за руки. Помогает принять нужное положение, объясняет что-то – пропускаю большую часть мимо ушей, потому что каждое его новое прикосновение вызывает россыпь мурашек и аритмию. Рот наполняется слюной отдающей металлическим привкусом. Я нутром чую, как из желудка поднимается волна паники. Андрей объясняет мне, как правильно целиться, как стрелять и самое главное куда.
– У тебя пока нет опыта и ты будешь мазать. Вероятнее всего в девяти случаях из десяти. Может в восьми. Поэтому всегда старайся подойти к цели как можно ближе. Не пытайся попасть в голову – у тебя это всё равно не получится, а вот в корпус или по ногам… Если удастся обездвижить противника и будет возможность сбежать – беги. Но если можешь добить – добивай. Никогда не оставляй в живых того, кто затем может найти тебя и отомстить. Твоя задача выжить, Лера. Ты не стрелок, не профессиональный убийца и ты всегда будешь слабее любого мужчины. Твоя задача просто остаться в живых. Давай.
Андрей отходит в сторону, оставляя меня наедине с этой тяжёлой, холодной штуковиной. С этим орудием смерти. Но я не могу – руки дрожат настолько, что будь передо мной сейчас реальная угроза я уже была бы мертва. Понимаю, что перестаю контролировать собственное тело, когда по щекам начинают катиться слёзы. Когда в глотке вырастает противный колючий ком. Когда уши закладывает нарастающим гулом. Когда паника плещется где-то на задворках здравого смысла, где-то на границе меня нормальной и меня обезумевшей от страха. И мне требуются все мои силы, вся воля и вся смелость, чтобы стиснуть зубы и нажать на треклятый спусковой крючок.
Щёлк!
Я вздрагиваю. Издаю позорный всхлип и трусливо роняю пистолет в высокую траву. Прижимаю ладони к груди и изо всех сил стараюсь не зареветь в голос, заставить ноги стоять на месте, не двигаться.
Андрей подходит, поднимает пистолет, ставит на предохранитель. Долго, очень долго смотрит на меня, я же отрешённо таращусь перед собой. Глаза всё ещё печёт. Отчего-то кажется, что мужчина сейчас просто развернётся и уйдёт. Скажет, возможно, о том какое я ничтожество и просто бросит здесь.
Так было бы правильно… Едва ли я заслуживаю спасения, когда сама не в состоянии себя защитить. Даже не пытаюсь этого сделать… Но вопреки моим мыслям, вопреки ожиданиям и страхам, Андрей произносит:
– Ты молодец.
Я поднимаю голову, смотрю на него широко раскрытыми глазами. Не верю.
Это же чушь…
Бред…
– Давай ещё раз. Будем пробовать до тех пор, пока ты не привыкнешь к нему и не перестанешь бояться. Когда-нибудь это должно случиться, – и в этот же момент он вдруг улыбается мне. Мягко, тепло даже. И кажется, будто он и правда пытается вселить в меня уверенность, что я справлюсь. Что даже такое мне по силам.
В наше убежище мы возвращаемся, когда уже начинает темнеть. Андрей так и не дал мне выстрелить по-настоящему, хотя я заметила, что на том самом куске деревянного забора мужчина установил несколько жестяных банок и стеклянных бутылок. Видимо, рассчитывал, что всё пройдёт куда лучше. Но даже несмотря на кажущуюся бессмысленность сегодняшнего обучения, я, по крайней мере, перестала бояться держать в руках пистолет и спускать курок. В какой-то момент мне даже начала нравиться эта воображаемая стрельба по банкам и бутылкам. И на долю секунды, на короткое призрачное мгновение я представила, как убиваю то злобное кровожадное чудище, превратившее мою жизнь в беспросветный кромешный ад.
Этой ночью Андрей не приходит, чтобы снова заняться со мной сексом. Он остаётся спать на диване в гостиной.
Глава двадцатая
Андрей (7)
1
Перед уходом проверяю Леру – девчонка спит крепко, почти не двигается. Не удерживаюсь от мимолётного прикосновения: прохожусь костяшками пальцев по щеке, большим пальцем касаюсь чувственных сладких губ и тут же одёргиваю себя. Выхожу из комнаты и сразу направляюсь к выходу из дома.
Вот ведь долбодятел!
С тех пор как мы переспали прошло два дня, и я до сих пор зол на себя за то, что позволил себе трахнуть её. Безусловно девчонка сама напросилась, даже несмотря на то, что была пьяна и явно не в себе, однако нельзя отметать и тот факт, что мысль трахнуть её меня уже посещала. И не раз.
Ухожу засветло, чтобы Лера не задавала ненужных вопросов. И чтобы не видеть вновь этих огромных зелёных глазищ перепуганной лани. С самого начала идея забрать её с собой была дерьмовой. Знал же… Мне следовало оставить её там, на турбазе с Никольским. Просто позволить этой ситуации разрешиться как-то самой собой. Возможно, тогда у девчонки появился бы ещё один грёбаный шанс начать всё с чистого листа.
А может, и не появился бы…
Может, в итоге Никольский всё-таки узнал бы правду и грохнул бы девку. Учитывая её состояние такой расклад вполне мог бы стать наилучшим, ибо после того, что уже успел увидеть, я искренне не представляю каково это быть в её шкуре и день за днём проживать этот кошмар… И это тоже дерьмово. Потому что чем больше погружаюсь в её проблемы, тем больше жалости к ней испытываю. Снова возвращаюсь к тому, что засело когда-то давно мелкой занозой в мозгу, фактически лишило сна, сделало нестабильным, в какой-то степени даже слабым. Я возвращаюсь к тому, от чего уже отказался однажды, решив, что её жизнь – это её жизнь, и кто я, чёрт возьми, такой, чтобы лезть к ней со своей помощью. Кто угодно, но точно не я…
