– Руки за голову! Рыпнешься – получишь в морду. Снова заорёшь – тоже. Живее. Живее, сказал! – Грубо заламывает мне руки до неимоверной боли в суставах, заводит их за голову.
Холод бетонного пола мгновенно пробирает до самых костей, поднимается судорогой по бёдрам вверх. Едва живая от страха, не шевелюсь и даже почти не дышу, беззвучно ною, глотая собственные слёзы, сопли и кровь.
Меня убьют…
Слышу, как инквизитор ходит туда-сюда за спиной, буквально позвоночником чувствую его пристальный жестокий взгляд, но длится это недолго – дверь распахивается. Спины и голых ног касается сквозняк, через мгновение обращаясь мерзкими мурашками. Резко оборачиваюсь и вскрикиваю от ужаса.
– Ну здравствуй, красавица, – чудовище вытягивает губы в кривой не предвещающей ничего хорошего ухмылке. Чёрные глазища остаются такими же холодными и безжизненными, какими я увидела их в первую нашу встречу.
Бритоголовый отходит в сторону. Следом за чудовищем в и без того небольшое пространство набивается ещё двое мордоворотов – один из них заносит и ставит посреди склада металлический стул.
Чудовище подходит ближе, опускается передо мной на корточки, а я позорно отшатываюсь в сторону, бьюсь затылком об одну из перекладин стеллажа, вжимаюсь в угол.
– Ну-ну, – ещё шире усмехается чудовище и прибавляет тихо: – Не пугайся так. Разве я хоть раз был груб с тобой, м?
Протягивает ладонь к моему лицу. Зажмуриваюсь. Однако он лишь убирает в сторону часть колтуна в который превратились мои волосы и внезапно поглаживает по голове:
– Лера, Лера, Лера… – произносит со странной интонацией, будто пытается что-то отыскать, распробовать, раскусить моё имя и вывернуть, наконец, из него все внутренности. – Я всё думал, кого же ты мне напоминаешь. А оказалось, что ты дочурка Димки Равицкого. Как говорится – яблоко от яблоньки… Такой же продажной шкурой выросла. Ты знаешь, зачем тебя сюда привезли?
Отрицательно качаю головой, беззвучно плача, трясясь от страха и прижимаясь к стене.
– Пожалуйста… Я н…
– Конечно, пожалуйста, – хмыкает чудовище. – Сразу после того, как расскажешь, где Карбашов и мои бабки.
– Я… не п-онимаю… – вырывается прежде, чем успеваю обдумать, и тут же осознаю: эта короткая фраза станет моим смертным приговором.
Гримаса на лице чудовища словно чернеет, превращается в какую-то гротескную кошмарную маску. Рука ещё мгновение назад поглаживающая волосы резко толкает из-за чего вновь бьюсь головой о металлическую перекладину. Той же частью, в которую не так давно бил бритоголовый.
– Не еби мне мозг, шкура! – хватает за волосы притягивает к себе. От чудовища несёт сигаретами, алкоголем и чем-то резким, похожим на запах туалетной воды.
Не удерживаю рвущиеся из глотки рыдания, хочу отползти, но мне не дают, да и некуда. Чудовище резко поднимается оттаскивает меня на середину комнаты, так же резко отпускает и велит своим мордоворотам:
– Усадите её.
Всё происходит так быстро, что я даже не успеваю понять в какой момент запястье оказывается пристёгнутым наручниками сзади к ножке стула, после чего на голову надевают чёрный пакет. Меня оглушает собственным криком, тело обдаёт ледяной волной ужаса.
Удар!
В тот же висок. Почти теряю сознание.
Задыхаюсь…
И тут же меня выбрасывает из забытья новой волной безумной боли. Раздаётся отчётливый противный треск рядом с ухом – предплечье обжигает разрядом электрошокера. Защёлкиваются наручники на второй руке. С головы сдёргивают пакет.
– Будешь орать, выбью тебе зубы! – грозит бритоголовый, в котором теперь безошибочно определяю облик настоящего садиста. Ему нравится то, что он делает. И делает не впервой – каждое действие отточенное, быстрое, будто на автомате.
Другой мордоворот внезапно пинает меня по щиколоткам и спрашивает:
– Где Карбашов?
– Я не зн… – ответить не успеваю – снова бьют электрошокером в левый бок, а затем в область сердца. Дёргаюсь от боли, но наручники мешают уклониться от удара. Остаётся лишь сжимать зубы и выть.
– Ты нам, сука, праздники испортила! Чем быстрее скажешь где Карбашов, тем быстрее закончим, – предлагает тот, что мгновение назад пнул меня по ногам, на что я лишь качаю головой и твержу:
– Я не зн-наю…
Удары током продолжаются из-за чего я в итоге теряю сознание. Ненадолго – в чувства приводят сильные пощёчины:
– Не спать! Не спать, я сказал!
– Где Карбашов, м? И мелкий сучёныш, который прятал тебя всё это время, – чудовище снова присоединяется к пыткам. – Давно вы планировали грохнуть меня? Отвечай!
– Я н-ичего не с-делала… – хриплю в ответ и тут же получаю наотмашь по лицу. Щеку простреливает острой болью, рот наполняется ещё большим количеством крови. Обессиленно заваливаюсь на бок, волосы ниспадают на лицо, прилипают к влажной окровавленной коже.
– Лучше скажи правду прямо сейчас и, возможно, я позволю тебе сдохнуть быстро.
– У этой суки, похоже, болевой порог повышен, – заключает один из инквизиторов. – Пожёстче долбить надо.
И снова пинок по щиколоткам.
Не реагирую. Смотрю на лужицу крови, которая, смешиваясь со слезами и слюной, стекает на пол из моего носа, с моих губ, после чего снова следует удар. В живот.
– Где Карбашов?!
Задыхаюсь. Кажется, что внутри ломаются кости, все до одной. Пустой желудок скручивает агонией и спазмом, а затем меня рвёт кровавой желчью, сквозь которую раз за разом повторяю:
– Я… не з-на-ю…
– Не знаешь?
Удары по щиколоткам и другим частям тела становятся систематичными, по одним и тем же местам.
С каждой секундой чудовище свирепеет всё сильнее:
– Не знаешь, сука?! – Хватает за волосы и приставляет к виску пистолет. – Ты от Карбашова регулярно бабки на счёт получала! В «Эру» заявилась, глаза мозолила, девственница ёбаная… Не хочешь по-хорошему, будет по-плохому… – резко отпускает, отходит на пару шагов назад и командует: – Разденьте её!
Бритоголовый и ещё двое будто натренированные питбули срываются с места, хватают за ноги. Замечаю у одного в руке нож. Откуда-то берутся силы, по искалеченному телу пробегает волна адреналина и я брыкаюсь, визжу что есть духу. Неожиданно ярко осознаю, что хочу жить. Как никогда! ОЧЕНЬ СИЛЬНО ХОЧУ!
– Отпустите! Нет! Не-е-ет!
От моих брыканий стул заваливается на ножках назад – комната перед глазами переворачивается, затылок пронзает тупой болью от соприкосновения с бетонным полом. Пока прихожу в себя с меня быстро стаскивают трусы. Тот, что с ножом быстро разрезает ткань майки, выдёргивает из-под меня куски ткани.
– Господи, хватит! Я ничего не сделала!
