– Они пока не знают про схему, если ты об этом. У них сейчас другая головная боль, – слышен глухой смешок. – Твой хакер отлично поработал. Даже концы подчистил.
– Да, но об этом уговора не было, – сквозь мутную поволоку окутывающую рассудок узнаю голос Андрея. – Его инициатива.
– Не сольёт?
Короткая заминка.
– Не должен.
– Не должен? – нервно вмешивается хриплый. Дэн, кажется.
– Если концы подчистил, значит, бабок ещё попросит. Это я улажу.
– А чё сразу этого не уладил?
– Не кипишуй, Дэн. Ровно всё. Десять раз перепроверил.
Мне кажется, что я снова проваливаюсь в сон, потому что голоса замолкают, становится очень тихо. Я боюсь пошевелиться – знаю, это аукнется мне невыносимой болью.
Из лап дрёмы меня снова вырывает едва разборчивый бас:
– С девчонкой что?
– Ничего, – отзывается Андрей.
– Там её надо было бросить. Пуля в голову – оно милосерднее…
– Ты с каких это пор милосердие-то отрастил, м? – откровенная насмешка. Злая. Чёрная.
– Обуза она! – огрызается Дэн. – Из-за неё весь план по пизде.
– Никольский мёртв, бабки на счетах, в розыск нас пока не объявляли, – твёрдо вмешивается Андрей. – Остальное побоку.
– Как знаешь, Зима, – фыркает хриплый. – Тебе с ней трахаться…
Повисает короткая пауза, после чего голоса заходятся дружным, но тихим смехом.
2
На длинном журнальном столике и рядом с ним царит жуткий беспорядок: бутылки из-под пива и крепкого алкоголя; переполненная пепельница; сигаретные окурки и пустые пачки валяются там и тут; этикетки от чипсов, шоколадных батончиков; какие-то скомканные бумажки; грязные кружки и стаканы – из-под кофе, алкоголя… и оружие. Много оружия. Заполненные до отказа обоймы к нему, валяющиеся просто так патроны.
Один из подельников Андрея постоянно вертит их в пальцах, словно это какая-то забавная игрушка, и оставляет в разных местах.
В квартире стоит плотный смог, каждая комната буквально пропитана вонью табака, перегара и редко-редко, но пробиваются мешаные запахи туалетной воды или дезодорантов.
Происходящее вокруг напоминает сцену из какого-то криминального боевика или триллера. Всё кажется ненастоящим, бутафорским… безумным. Такого не может происходить в реальной жизни, прямо под носом у ничего не подозревающих обывателей, которые живут свои бессмысленные никому не нужные и не интересные жизни. Такие же ненужные и неинтересные, как моя, или какой-нибудь другой Леры.
Злые гангстеры с пушками – это только в кино.
Ограбления банков, бандитские разборки, где все до одного злодеи и ты выбираешь себе самого сносного (или нет…), чтобы болеть за него весь фильм. Перестрелки, взрывы и погони – это только в кино.
Однако сидящий напротив и перебирающий детали пистолета здоровенный мужик с коротким ёжиком на голове и обожжённой доброй половиной лица свидетельствует об обратном. Бутафорской и ненастоящей окружающая обстановка воспринимается только мной.
Как и собственное тело…
Я не возвращалась в него с тех пор как меня приволокли в «Эру», как протащили за волосы через весь клуб, как измывались и избивали до бессознательного состояния. С тех пор как окончательно смирилась с фактом собственной смерти. Очередной приступ непроходящей диссоциативной реакции или, быть может, ещё какая херня – мне уже откровенно всё равно. Главное, что всё это безумие вокруг переживает кто-то другой. Не я. Та иная Лера. Возможно, я и в самом деле умерла в том чёртовом складе, а в мою изувеченную оболочку подсадили кого-то другого.
«Всё равно…»
Жаль, что с болью от бесчисленного количества гематом, ссадин, сломанного носа и выдранных волос нельзя поступить так же – просто выключить эту опцию и продолжить тупо наблюдать…
– …но.
Понимаю, что мужик с обожжённым лицом что-то говорит мне, когда взгляд непроизвольно фокусируется на движении его губ.
– Что?
Он не торопится повторять. Окидывает критическим взглядом, будто оценивает моё психическое состояние, однако затем всё-таки изрекает:
– Спрашиваю, как себя чувствуешь? Всё нормально?
– А… Да, – киваю отстранённо. – Всё хорошо.
Мужик смотрит ещё несколько секунд, затем убирает пистолет в кобуру, что висит на ремнях, обтягивающих его торс, поднимается и уходит. Кажется, в кухню.
Не двигаюсь.
Так и продолжаю сидеть в кресле, окутанная грязно-жёлтым полумраком и дымкой сигаретного смога. Пристально смотрю на один из патронов, лежащий ко мне ближе остальных.
3
– Вчера утром в ночном клубе «Эра» был застрелен известный бизнесмен и предприниматель Ярослав Никольский. По предварительным данным группа вооружённых лиц ворвалась в здание и расстреляла всех, кто находился там в тот момент. Погибло в общей сложности четырнадцать человек в том числе и владелец клуба – Сергей Дикунин. Источник близкий к правоохранительным органам сообщает, что вероятнее всего это было хорошо спланированное заказное убийство и его исполнители так же причастны к недавнему взрыву, прогремевшему на турбазе «Чистые озёра». Личности устанавливаются…
Нажимаю на кнопку отключения на пульте телевизора и погружаюсь в звенящую удушливую тишину. Солнечный свет пробивается сквозь плотную ткань занавесок неуверенным тёмным маревом. Где-то на задворках сознания блуждает мысль, нет… желание пустить уже, наконец, немного свежего воздуха внутрь, но памятуя о том, что это запрещено не двигаюсь с места.
Мозг до сих пор отказывается верить, что всё закончилось. Чудовище мертво. Об этом даже передают по местным федеральным каналам, а меня всё равно не покидает ощущение, что кошмар может повториться снова. Что вот-вот в квартиру ворвутся мордовороты чудовища, схватят меня и уж в этот раз доведут начатое до конца…
Возможно, для меня стало бы облегчением увидеть его труп, однако я понимаю, что это уже невозможно – нас разыскивают. Все, кому не лень.
Прошло больше двух суток. Андрей куда-то ушёл прошлой ночью и до сих пор не возвращался. Со мной в квартире только тот мужик с обожжённым лицом и всё. Остальные тоже куда-то разбрелись и что-то мне подсказывает, что насовсем.
Я не сплю. С тех пор как вернулась из этой чёртовой «Эры» живой больше не смыкала глаз. Усталости тоже не чувствую.
4
Не знаю сколько пороходит времени. Сколько дней я нахожусь в этой пропахшей табаком, пылью и чем-то кислым квартире. По-прежнему отрешённая от всего вокруг, от внешнего мира и от самой себя.
Андрей приходит, когда за окном опускаются глубокие сумерки, когда тьма проникает сквозь плотную ткань занавесок, проглатывает комнату и меня вместе с ней. Мужчина замирает в дверях комнаты, несколько секунд не двигается, допускаю, что смотрит на меня, лежащую под одеялом на кровати – пытается понять сплю или нет.
