Не сплю, но старательно делаю вид об обратном – почти не дышу, не двигаюсь, закрываю глаза, когда подходит ближе. Мы одни в квартире, а мне совершенно не хочется разговаривать. Вообще ни с кем…
Он ложится рядом, однако не предпринимает попыток обнять или разбудить. Кровать маленькая и мы всё равно касаемся друг друга. Чувствую, как проминается подушка – Андрей подкладывает под голову локоть. Почти сразу замирает, дышит ровно, глубоко. Жду пока мужчина уснёт, а затем поднимаюсь, аккуратно переползаю через него и иду в ванную комнату. Там из небольшого настенного зеркала на меня смотрит изувеченное лицо. Нет, не моё. Чужое. С безразличием и пустотой в зелёных глазах. Когда-то они были красивыми, глубокими, но с затаённой невысказанной болью и страхом. Теперь в них нет ни того ни другого. Лишь тупое равнодушие среди кошмарного буйства гематом, ссадин и кровоподтёков.
Я кричу…
Беззвучно.
Широко открываю рот, напрягая каждый мускул на лице, не реагируя на острую боль и кровь, сочащуюся из ранок на пересохших и от того мгновенно потрескавшихся от натяжения губах. Кричу на эту изувеченную, едва живую незнакомку в отражении.
А она на меня…
До рассвета не покидаю гостиной – снова то же самое кресло. На журнальном столике не осталось оружия, обойм или патронов. Только беспорядок, грязная посуда и мусор.
5
– …ра.
В который раз выпадаю из реальности. Не слышу и не понимаю, что происходит вокруг.
– Лера!
Перевожу внимание на Андрея – он за рулём, измождённое небритое лицо выглядит бледным, почти белым в свете пасмурного утра. Машина незнакомая. Не БМВ, какая-то другая, но мне в сущности плевать.
– Всё нормально?
– Да, – собственный голос кажется чуждым и отчего-то пугает.
Сколько я не разговаривала?
– Тебе… нужны таблетки? – интересуется с запинкой, словно до последнего не хотел об этом спрашивать. – Если да, то скажи – я достану.
– Нет. Не нужны. Всё хорошо, – никогда ещё ложь не давалась мне с такой лёгкостью.
Андрей медлит, смотрит в глаза, блуждает внимательным взглядом по моему лицу. Что хочет отыскать в нём, непонятно.
– Скоро мы уедем, как я и обещал. Ты не передумала?
Перевожу внимание на небольшой белый фургон с зелёным логотипом, припаркованный у парадной впереди – клининговая компания. Андрей заказал её, чтобы уничтожить все следы нашего пребывания в той квартире. Заметает следы.
– Нет. Я не хочу здесь оставаться.
Следует короткая пауза, а затем:
– Хорошо. – Он заводит двигатель, и машина уверенно трогается с места, покидает ничем не примечательный типовой двор.
6
Последний перевалочный пункт перед тем, как покинем город. На этот раз номер в дешёвом отеле на окраине города. По-прежнему не могу спать – теперь меня посещают кошмары, стоит лишь закрыть глаза. Жуткие картины прошлого, смерть родителей, смерть Лизы и брата. Я постоянно вижу их лица. Бледные. Мёртвые. Жуткие. Они смотрят на меня стеклянными равнодушными глазами…
Больное воображение рисует то что ему заблагорассудится, ведь остатками здравого смысла понимаю, помню – я никогда не видела их мёртвыми… Только маму, лежащую лицом в песке и строительной пыли на истрескавшемся от времени бетонном полу. На одно короткое мгновение. Однако и его хватило, чтобы это лицо преследовало меня следующие девять лет.
Распахиваю глаза, в отражении всё та же незнакомка. Ничего не поменялось. Только ванная комната другая.
Беру машинку и неторопливо сбриваю оставшиеся некогда красивые длинные волосы. Такие же красивые, как когда-то были глаза. Бреюсь наголо до тех пор, пока не проступают отчётливо каждая ссадина, каждая гематома или покрывшаяся багровой коростой рана. Пока боль от прикосновения к ним машинкой не притупляется.
В комнате поверх широкой футболки, заправленной за пояс джинсов, надеваю чёрную худи с капюшоном, подаренную мне Аней. Долго смотрю на спящего Андрея. Его чуткий сон не прерывается от моих шорохов – он знает, что я не могу спать и ничем не в состоянии мне помочь. Или просто не хочет.
Не важно…
Завязываю шнуровку на ботинках, накидываю на голову капюшон и почти бесшумно покидаю комнату отеля.
На улице темно, прохладно и влажно. В воздухе витает отчётливый запах озона – вскоре будет дождь. На полупустынной трассе ловлю частника, называю нужный адрес. Мужик заламывает слишком высокую цену для такой короткой поездки, но мне плевать – её оплатит Андрей.
Ещё несколько недель назад я едва ли позволила бы себе допустить даже мысль о краже, а теперь… Теперь на месте той слабой, запуганной и сумасшедшей девчонки, какая-то другая – матёрая волчица, крадущая книжки, оружие и деньги. Над первым я, наверное, могла бы от души посмеяться, однако последние два пункта душат любое веселье ещё в зародыше.
Я украла деньги у Андрея. Стащила прямо из кошелька, который отыскала во внутреннем кармане куртки…
В кого ты превращаешься, Лера?
Или уже превратилась… и перемены эти необратимы.
Мужик высаживает меня у обочины неподалёку от серых невзрачных панелек. Слишком хорошо мне знакомых. Неторопливым шагом пересекаю пустынную улицу и скрываюсь в полумраке одного из дворов. Освещение тут ни к чёрту – половина ламп перегорела, но так даже лучше.
Останавливаюсь у знакомого дома, поднимаю взгляд вверх, нахожу нужные окна – свет горит. Домофон в парадной неисправен и это позволяет мне беспрепятственно проникнуть внутрь. Пока поднимаюсь по лестнице рукой нащупываю в глубоком двустороннем кармане худи раскладной нож. Его я тоже украла. У мужика с обожжённым лицом. Он как-то оставил его на журнальном столике в хаосе оружия и мусора и на мою удачу не вспомнил, когда в спешке покидал квартиру. Нажимаю на металлическую кнопку – длинное лезвие выскакивает с приглушённым щелчком, ловит на себе несколько ярких бликов.
Уже вот-вот…
Осталось совсем чуть-чуть…
Не звоню, аккуратно стучу, чтобы не будить остальных жильцов. Время замедляется, растягивается густой липкой смолой. Такой же липкой, как и пот мгновенно выступивший на спине, на лбу и висках. Сердцебиение ускоряется, бросает меня то в жар, то в холод. Руки дрожат. В мозгу запоздало срабатывает инстинкт самосохранения, подпитанный страхом.
А что если…
В замке скрежещет ключ, поворачивается несколько раз.
Нет! Назад дороги нет!
На моё счастье дверь открывает именно она – бесстрашная, уверенная, видимо, что ей уже ничего не грозит.
Зря…
– Кто… – она не успевает закончить фразу.
Мгновение наблюдаю, как расширяются её глаза – в них молниеносно проскальзывают удивление, неверие, осознание, а затем испуг, когда я поворачиваюсь, показываю из-под капюшона лицо. Рот так и остаётся открытым. Она хочет спрятаться в квартире, закричать, но из глотки вылетает только нечленораздельный всхлип. Первый удар в живот. Второй. Третий. Четвёртый. Через мгновение и дюжину колотых ран она уже хрипит, из глотки доносится кровавое бульканье. Не могу оторваться, пристально наблюдаю, как сужаются до маленьких чёрных бусин зрачки, как по щекам текут слёзы, как колотится где-то внутри её гнилой утробы панический страх и неверие. Она до последнего не верит, что всё сложилось именно так…
