А потом мы приводим себя в порядок на ощупь, в темноте ищем разбросанную верхнюю одежду. Антисанитария, конечно, полная. Пол в лифте не такой уж и чистый, поэтому куртка моя наверняка представляет собой жалкое зрелище.
Все-таки уложились в десять минут. Свет, мигнув, включился, и мы уставились друг на друга. С неподдельным таким опасением.
— Если вы… ты сейчас скажешь, что это было ошибкой, я приду к тебе ночью и задушу подушкой, — пообещала я зловредно.
— Не скажу, — он откинул с глаз челку. — Даш, я вообще не знаю, что со мной происходит. Меня накрывает, стоит тебе появиться рядом. Как наваждение какое-то или вирус. Запах твой, взгляд… Не понимаю…
— Вот когда поймешь, тогда и пообщаемся, — выдала я.
Двери открылись на первом этаже, выпустив меня наружу. Наконец-то вышла победительницей! Ура! Краем глаза я отметила, что Измайлов так и стоит в лифте, недвижимый, точно статуя.
Ну а куртка почти не пострадала.
* * *
Тем роковым днем Станислав Измайлов возвращался со встречи. Кто, в самом деле, додумается назначать приватное общение (да ещё и на неприятную тему) на третьем этаже торгового центра, в ресторанчике под названием «Индюшка и хрюшка»?
Но некогда лучший друг Стаса был как раз таким человеком. Игорь Сокольников решил, что нет лучше места, чтобы пообщаться по душам, чем заведение, где приветствуют веселым хрюканьем.
Правда, что в их общении было душевного, Стас так и не понял.
Он ощущал себя идиотом, пока человек напротив рушил его мир и выбивал почву из-под ног. Окончательно. Бесповоротно. С особым садизмом.
В этом, что ли, душа?
Сказать, что Стаса втоптали в землю одним только разговором, — ничего не сказать. Так гадко он ещё никогда себя не чувствовал.
— Как ты, друг? — спросил Игорь, изображая человека, которому не всё равно. — Прости, что сразу не рассказал.
— Нормально всё, — ответил резко. — Мне нужно идти. Мы договорили?
— Не злись…
Действительно. Легко сказать.
Стас медленно встал, будто бы убеждаясь, что пол не исчез, и мир не превратился в зыбучие пески. Кинул купюру, расплачиваясь за не выпитый кофе.
И ушел, не попрощавшись с грустным Игорем, который продолжал жевать стейк.
К лифту он тащился, не помня себя и мечтая надраться до беспамятства как можно скорее.
Но вдруг Стас увидел её. Точно спасательный круг, Даша Иванова появилась в тот самый момент, когда он проваливался в пучину безысходности. Язвительная такая и вредная. Настоящая.
До недавнего времени он не рассматривал её в качестве интимного интереса. Конечно, Иванова выделялась среди прочих. Единственная девушка на потоке, да ещё и симпатичная. Она вечно сидела с таким видом, будто сопромат вызывал в ней панику.
Чаще, правда, и на доску не смотрела, что-то вырисовывая в тетрадке. Аж язык высовывала от усердия и изредка неодобрительно мотала волосами. А Стаса всякий раз брало раздражение: что она там пишет?
Конечно, он не был безумным фанатиком и не считал, что нет ничего важнее его предмета. Есть, конечно.
Но если уж взялся грызть гранит науки — грызи и причмокивай от удовольствия. Никто ведь ей насилу учиться не тащил. Сама захотела.
Ну а потом это падение посреди пересдачи, когда Стас ощутил под собой мягкое, теплое тело. Податливое. Посмотрел на неё снизу вверх. На глаза удивленные, на покрасневшее лицо.
Какая же она… жаркая.
А тот раз на кафедре, когда он забил на свои принципы, только бы ощутить её? Наваждение, не иначе. И ведь согласилась. Почему? Ради оценки? Чтобы наконец-то отмучиться?
Или всё-таки было что-то ещё?..
Больше всего Стасу нравилось наблюдать за тем, как Иванова закипает от злости, как начинает возмущенно пыхтеть и хамить в ответ.
Как назло, отключили электричество.
Что это: знак свыше или заговор вселенной?
Сколько у них разница? Десять лет? Больше? Меньше?
А она так сладко стонет и так вжимается в него, словно в последний раз. И одежда с неё слетает очень просто. Даша дышит, всхлипывая, и от этого член твердеет в одну секунду. Не нужно никаких предварительных ласк, чтобы он упирался в белье, принося неудобство и даже боль.
Гораздо лучше, когда член скользит внутри неё. Такой узкой и влажной.
После такого «марафона» все идиотские мысли тотчас потеряли значение. Стас словно бы очистился, даже воздух стал пахнуть как-то иначе. Он наполнился страстью.
Так. Надо включить голову и заставить себя выйти из лифта.
На улице он потянулся, подставляя лицо холодному зимнему солнцу. К черту всё. Можно выдохнуть и ни о чем не думать.
К сожалению, кто-то свыше рассудил иначе, потому что телефон завибрировал в кармане джинсов. На дисплее высветилось «Настя». Стас долго сомневался: брать трубку или уже не нужно? Что он ей скажет? А она ему?
— Да?
На том конце провода заверещали:
— Я беременна! Слав, представляешь? Беременна! Ты станешь папой!
— Поздравляю, — сказал Стас не своим голосом и отключил телефон.
Наверное, он — полный моральный урод. Скотина. Не мужчина. Человек, недостойный существовать. Раз на восторги невесты отозвался равнодушием и даже злобой. Но на рубашке сохранился слабый запах духов Ивановой, и это казалось важнее любых новостей.
Тем более таких, которые точно не могут быть правдой.
* * *
Наверное, на обратном пути меня незаметно покусала Золушка, потому что мне дико захотелось что-нибудь прибрать. Иришки не было, поэтому следующие два часа я драила комнату под панк-рок, вопящий в колонках. Даже люстру протерла, что для меня было нетипично — ибо это высоко, неудобно и небезопасно. Люстра у нас такая, что одно неловкое движение, и рухнет вместе с куском потолка.
Но повезло.
Вскоре десять квадратных метров сверкали чистотой.
Не успокоившись, я рванула на общую кухню с каким-то рецептом пирога, который нашла по запросу «пирог, который невозможно испортить».
Забегая вперед: возможно.
Но пока я этого не знала и вдохновенно смешивала ингредиенты.
— Что с тобой, Иванова? — полюбопытствовала вечно сидящая на кухне Светка (она либо готовила, либо ела). — Ты в адеквате?
— А что? — Я сыпанула соли «на глазок», прямо как по рецепту.
«Глазок» получился с чайную ложку.
Ай, нормально!
— Впервые вижу тебя готовящей. Ты либо бешенство подхватила, либо…
Она не договорила. Видимо, в голову Светке второй вариант даже не пришел. Я лишь дернула плечом. Когда-то нужно начинать готовить самостоятельно, не вечно же сидеть на шее Шевченко.
