Так, в рецепте сказано взять три крупных яйца или четыре мелких. У меня какие яйца? Я сжала их в ладошке. Не, ну крупные, наверное. Ладно, всё равно добавлю побольше. Яйцом пирог не испортишь.
— Так что с тобой, а?
— У меня хорошее настроение, и я хочу приносить пользу обществу.
— Тогда выйди из кухни, — заржала Светка.
Я не ответила, только врубила на полную катушку миксер.
Спустя пять минут у плиты столпилась половина этажа. Каждый считал своим долгом лично убедиться, что Иванова Даша готовит. По-настоящему. Пирог.
Я с видом фокусника добавляла ингредиенты, не заботясь о пропорциях.
— Дашка, пирог делаешь? — Миша Семенов подошел слева и резво обмакнул в тесто ложку. — О, вкусно. Дашь готовый попробовать? О, прикольная фраза: Даш, дашь?
Прозвучало неоднозначно. Настолько неоднозначно, что я на всякий случай сделала шажок в сторону. Ох, Мишутка, знал бы ты, чем закончился для меня просмотр фильма. Впрочем, день я провела отлично, за что тебе спасибо.
— Конечно, дам.
— Спасибо. А то я упарился с этим переездом. Голодный как слон.
В общем, всё шло хорошо, пока не появился надзиратель в лице Шевченко. Она проходила мимо кухни, мельком заглянула к нам, а потом вошла с очень мрачным видом.
— Что ты делаешь?! — Иришка отобрала у меня миксер, попробовала тесто и, отплевавшись, добавила стакан молока. — Сгинь, горе-повар.
Пришлось уйти. Не победителем, но и не побежденной в неравном бою с кулинарией.
— Как свидание? — спросила Иришка, когда вернулась в спальню. — Пирог будет через полчаса.
— Нормально, но Миша — не мой типаж.
— Миша вообще может быть чьим-то типажом? — прыснула она. — Он же такой… ну… тупенький.
— Да обыкновенный он, — обиделась я за добродушного Семенова. — Уж всяко лучше твоего Кошелева.
— Сережа хороший! Он хотя бы умный и веселый! И вообще! Ты будто кидаешься на любого парня, только бы с кем-нибудь встречаться.
Это меня задело за живое. Не сама ли Иришка недавно плакалась, как устала от одиночества?
— Вот давай только без нравоучений, а? Как-нибудь сама разберусь.
— Ну и ладно, — фыркнула она. — Можешь спать хоть с Мишей, хоть с кем угодно. Тебе будто не хватило одного неудачного опыта. Что, после Вити ещё тянет на приключения? Ничему тебя жизнь не учит, да?
ЧТО?!
Я подняла на Шевченко полный негодования взгляд. Подруга и сама поняла, что перешла границу, которую мы договорились никогда даже не затрагивать.
— Прости…
Я её уже не слышала, потому что схватила кроссовки, свитер и вылетела из спальни.
Идти было некуда. Поэтому я пошла к Копернику. Всё равно его соседей никогда нет в комнате. Наверное, даже они неспособны выдержать присутствие Вани больше, чем восемь часов в сутки.
* * *
Ваня встретил меня почти как родную. Даже с печеньем. Экологически чистым, конечно же. Таким невкусным, которое есть — сплошное неудовольствие. Но он раскошелился на печенье ради девушки — ради меня! — и это внушало уважение.
— Итак, ты изучила третью главу? — вопросил он менторским тоном.
— Почти.
— Почти — то есть даже не дочитала?!
— Почти — то есть дочитала, но ничего не поняла.
— Впрочем, ничего нового. Ешь печенье. — Он пихнул мне под нос непонятную каку, которая остро пахла картофельными очистками.
Я щедрый жест оценила и отказываться не стала.
Часа три мы посвятили демону по имени Наука. Но, признаться, к третьей неделе обучения я перестала походить на бревно и иногда даже осмысленно кивала. Коперник был неплохим педагогом. Занудным и раздражительным, зато не терпящим полумер. Захотела знать на «отлично»? Рот закрыла и учи.
Ну а когда совсем свечерело, а соседей так дома и не появилось — может быть, Ваня выжил их? — мы перешли к пикап-урокам. Ванюша сразу разгорячился и нахохлился.
— Ты уверена, что девушки любят опасных парней? — сомневался Коперник, пока я описывала ему идеального мужчину с точки зрения женщины.
— Даже не сомневайся.
Мне вспомнились сильные руки, скользящие по моей талии. Зубы, прихватывающие мочку уха. Грозный рык.
Да, мы любим опасных мужчин. Непонятных. Сложных.
— Как мне стать таким? — Он принялся нервно расчесывать переносицу. — Подраться с кем-нибудь?
— Не так радикально.
Во-первых, потому что его банально изобьют. Во-вторых, опасность не равняется дракам. Можно ведь сделать что-то другое.
— А как?..
— Смотри, — вздохнула я. — У меня есть одна подруга. Очень хорошая девочка, которая никогда не позволяет себе лишнего. Но тут появился мужчина… парень. И он каждый раз поступает так, что это выбивает у неё почву из-под ног. Берет нахрапом. Не спрашивает разрешения. То отдаляет её от себя, то пускается во все тяжкие вместе с ней.
— И что твоя подруга? — Ванюша посмотрел на меня очень внимательно.
— Раз за разом наступает на одни и те же грабли.
— Ей это нравится?
— Очень.
Он понимающе кивнул. Коперник вообще был далеко не глупым парнем, просто слишком заумным. А это как в книге: горе от ума.
— Ну а если дарить подарки? Цветы? Конфеты?
Я вспомнила косоглазого медведя от Семенова, который был запрятал поглубже под кровать, потому что мне казалось, что он опасно смотрит на меня из любой точки комнаты.
— Понимаешь, в чем дело. Если ты неприятен девушке, то хоть сотню роз притащи, а у неё ничего не всколыхнется. А вот если она по тебе сохнет — можешь пять лет дарить огрызки от яблок. И она каждым будет хвастаться перед подругами.
— Да ты философ, Иванова.
— Жизнь заставила, — хмыкнула я, треская десятую печенюшку.
Когда к ним привыкаешь, они не такие уж и мерзкие.
— Слушай, — вдруг спросил Коперник. — А что твоя подруга будет делать с этим парнем? Ну, который то хороший, то плохой?
Если бы я сама знала…
— Она постарается понять, какой он по-настоящему. Тогда и решит: нужно ли тратить на него время.
— Расскажешь, получится ли у нее?
Очень постараюсь.
Глава 5
Каникулы закончились, не успев начаться. Вернулись и трудовые будни, и вечерние пары, на которых возникало только одно желание — спать. Со Стасом мы не пересекались. Нигде. Никак. Даже экзамен по строительной механике я пересдала не ему, а выздоровевшему старичку-преподавателю.
