— Так уже одиннадцать! — поспорила, не понимая, что кое-кто просто подшучивает надо мной.
— Да ты что?! Значит, опоздали. Тогда мы просто катаемся. Тебе не нравится скорость?
— Мне нравится жи-и-ить.
Нет, что-то здесь неладное. Мы выехали на пустующее ночное шоссе и промчались в сторону области. Мелькнула табличка с перечеркнутым городом. Вскоре приличный участок трассы закончился, и дорогу освещали только яркие фары.
На прямые вопросы Стас принципиально не отвечал.
— Ты едешь меня насиловать или убивать? — предположила я, смирившись с неизбежным.
— Какого ты обо мне мнения? Почему сразу «или»?! — возмутился Измайлов. — И то, и то.
— Теперь мне гораздо спокойнее.
Я уставилась в окно, на воющую метель, застилающую обзор, на белоснежную дорогу, ведущую в черноту.
Знаете, бывают люди, с которым ты готов отправиться хоть на край света. Для этого необязательно общаться годами, достаточно однажды встретиться и почувствовать — оно.
Так было с моим преподавателем. Еще недавно я считала его занудой, который втюрился по уши в свои технические дисциплины. Но совместно выпитый литр коньяка, и мы несемся незнамо куда, а я не хочу раскричаться или убежать. Не чувствую опасности.
Надо бы СМС написать Шевченко, да так лениво и клонит в сон.
Я прикорнула и не заметила, как автомобиль затормозил.
Где мы?..
Я смотрела во все глаза на старенький деревянный домишко, один-единственный на десяток метров. Одноэтажный, низенький, он был окружен разлапистыми елями и метровым заборчиком из досок.
— Знакомься, родовое гнездо Измайловых, — хмыкнул Стас, отпирая ржавый замок на калитке. — Наше величественное поместье в деревне Озерное.
— А почему мы приехали именно сюда?
Я с опаской ступила на крыльцо, которое выглядело очень уж хлипко. Но нет, выдержало. Стас открыл входную дверь, и на нас уставилось нутро дома.
Полное запустение — вот два слова, которыми я могла охарактеризовать увиденное.
Даже не так. Трындец, какое запустение.
— Захотелось отвлечься, — отпихнул меня Стас и пробрался внутрь. — В багажнике килограмм свинины для шашлыка и куча алкоголя.
— А если я не ем свинину? — Коснулась подушечкой пальца стола на веранде, покрытого сантиметровым слоем пыли.
Интересное место. Оно вообще обитаемо?
— Ты еще скажи, что не пьешь виски, — отмахнулся Измайлов, крутя какие-то проводки в электрическом щитке. — Да будет свет!
На этих его словах веранда осветилась тусклой лампочкой. Настолько тусклой, что без неё было даже комфортнее. Фильм ужасов отдыхает. Я ещё раз осмотрелась. Скромно, по-деревенски просто, но… уютно.
Необъяснимое какое-то чувство. Будто попал в место, где можно снять с себя броню, оголиться и просто выдохнуть.
— С меня шашлык, с тебя убранная веранда, — хмыкнул Измайлов. — Готова потрудиться ради божественного мяса?
— Что, если мясо получится так себе, а я уже убралась? — взяла тряпку и открыла кран, из которого полилась ледяная вода.
Водопровод есть — уже плюс. Можно не носиться до колодца с ведром.
— Ты сомневаешься в умениях дипломированного инженера? Профессора кафедры строительной механики?
— Так профессора же, а не повара. Допустим, мангал ты установишь согласно расчетам, а дальше что?
— Иванова, ты вон даже мангал установить не способна, чтобы не подпалить всё в радиусе километра. — Черт, он тоже слышал про ту историю с мангалом на балконе?! — Поэтому давай без выпендрежа.
— Ты ещё запрети мне выпендриваться, преподаватель-самодур.
Так, за перепалкой, мы и провели первый час. Сонливость как рукой сняло. Я до сих пор не знала, зачем меня завезли в лютую глухомань, но должна была признаться — здесь спокойно.
Так тихо, что тишина оглушает. Метель утихла, и небо усыпало миллиардом звезд. У мангала тепло. Жарится мясо. В котелке варится чай. Я сидела, укутанная в три пуховика, в валенках сорок пятого размера. Деревенская романтика во всей красе.
О туалете, стоящем в углу участка, старалась не думать.
— Ладно, допустим, тут неплохо, — призналась я, шурша веткой в углях. — Но зачем ты меня сюда привез? И когда увезешь обратно?
— Завтра воскресенье, университет закрыт, почему бы нам не расслабиться наедине с природой?
— Измайлов, ты странный. Отвечаешь вопросом на вопрос, причин не раскрываешь. Женщины, конечно, любят загадочных мужчин, но ты меня напрягаешь.
— Иванова, — ответил моим же тоном, — ты тоже странная. Тебя кормят и поят, хватит выеживаться. Ладно, а если серьезно. Мне что-то ударило в голову: надо уехать. Я и подумал, почему бы не совместить приятное с полезным? Разве тут плохо?
— Моча тебе в голову ударила, вот что, — проворчала я беззлобно. — Но почему именно сюда?
— Тут моя прабабушка жила. Я её любил. Помню, как приезжал к ней летом, а у неё всегда молоко парное на столе и курицы бегают по участку. Такое спокойствие. Всепоглощающее. Разве в городе бывает…так?
Он обвел руками округу.
Я промолчала, не зная, что ответить. Наверное, не бывает. Там море звуков и голосов, и рекламных щитов. Невозможно остаться наедине с самим собой.
— Мне показалось, ты захочешь составить компанию, — продолжил Измайлов с улыбкой.
— Поэтому даже не стал спрашивать, — понимающе кивнула я. — Похищение — лучший способ получить согласие. Когда будет готово мясо?
Я заглянула в мангал, и струя пламени, внезапно метнувшаяся вверх, чуть не опалила мне брови.
Стас вовремя вытащил меня за шиворот наружу.
— Не обожглась? — Ласково дотронулся до лба.
— Ерунда!
Вроде ресницы на месте, ожогов тоже нет. Уф. Я невинно посмотрела на Измайлова, захлопав теми самыми ресничками, которые не пострадали.
— Чудовище ты, Иванова, — вздохнул он, притягивая меня к себе. — Не человек, а катастрофа.
Я пыталась было возразить, но он уже впился в мои губы жадным поцелуем. Моё тело перестало мне принадлежать. Разум был отпихнут в сторону разноцветьем эмоций. Я наслаждалась тем, как язык Измайлова проникает мне в рот, как его зубы чуть оттягивают мою нижнюю губу. Мне было нестерпимо хорошо. Под завывание ветра, в глухой деревне, дрожа от холода и предвкушения чего-то большего.
Мы целовались под запах подгорающего мяса. Ловя тихие стоны друг друга и впитывая их точно живительную влагу.
Глава 2
Мясо получилось восхитительное. Сочное, нежное, тающее во рту. М-м-м. Вкуснятина. Я выхватывала его из тарелки руками и ела, дуя на обожженные пальцы.
