— Н-нет… он точно меня разлюбил…
— Да с чего ты так решила?
— Сердце чует…
Мы поговорили ещё немного. Точнее — Настя уверяла, что всё кончено: и отношения, и жизнь; а я убеждала, что одним сбежавшим мужиком больше, одним меньше — ничего страшного.
Но получилось душевно.
Даже почти по-товарищески.
— Спасибо, — внезапно произнесла Анастасия.
— Ага, — машинально ответила я, а потом добавила: — За что?
— За то, что ты нормальная, — смутилась Настя. — Мне подруги говорят, что из-за гормонов у меня крышу рвет. Со мной общаться никто не хочет. А ты хоть и спишь со Стасом, но не ругаешься.
Даже жалко её как-то. Несчастная такая, заплаканная. Грустно, когда нет ни друзей, ни подруг. Когда не к кому обратиться, кроме бывшего жениха и его девушки.
— Насть, если совсем плохо станет, ты это… звони-пиши. Только нечасто. Часто я тебя не выдержу.
Она фыркнула и сказала:
— Не буду я тебе звонить. Ты моего мужика увела.
Ну, тоже неплохо.
Я хотя бы попыталась.
На этой ноте в кухню заглянул Стас.
— У этого недотепы вытащили телефон в торговом центре вместе с кошельком, и он полдня блокировал карточки. Уже всё нормально. Взял новую сим-карту со своим номером. Я смог дозвониться до него. Игорь уже едет сюда.
— Ура! — хлопнула в ладоши Настя. — Счастье-то какое.
— Действительно, счастье. Всего-то вытащили все карточки, — хмыкнул Стас.
— Да это ерунда, — согласилась я. — Зато он не бросил Настю и не кутит с девушками низкой социальной ответственности.
— Да! — закивала та. — Даша права!
Стас задумчиво посмотрел на нас обеих, заложил руки в карманы джинсов и глубокомысленно изрек:
— Женщины…
* * *
Игорь забрал Настю ближе к глубокой ночи, причем девушка пыталась изображать из себя обиженную — как он мог не предупредить её, что лишился телефона? — да только всем было откровенно начхать. Мнение Насти даже не спрашивали. Выставили за порог вначале чемодан, затем пихнули туда же бывшую невесту Стаса.
Всё, можно дышать спокойно.
Только вот от игривого настроения не осталось и следа, зато появилось безудержное желание давить лицом подушку. Измайлов ради приличия старался изобразить страсть, но вместо рычания получалось сопение.
Что ж, сохраним комплект на какое-нибудь более подходящее время.
Утром мы разошлись, но я клятвенно пообещала оставаться чаще, а Стас сделал вид, что верит мне на слово.
А потом всё завертелось калейдоскопом дел: учеба, работа, попытки свести Иришку с Ванюшей. Парни к нему не лезли, но я чувствовала — это временно. Серега Кошелев очень уж пристально рассматривал нас с задней парты на лекциях.
Не к добру.
В учебе ничего не менялось. Я определенно начала что-то понимать, но этого чего-то было недостаточно, чтобы войти на студенческий Олимп. Впрочем, Коперник всё реже называл меня безмозглым гуманитарием (обидно, знаете ли). Пару раз даже похвалил. Правда, звучало это как:
— А я думал, ты гораздо тупее.
Но из уст Ванюши это звучало как самый настоящий комплимент.
Родители… хм… Мы не общались. Никак. Не созванивались, не списывались. Мне не хватало разговоров с мамой (даже если они заканчивались скандалом), но я мужественно не шла на контакт первой.
Только бы не пересечься и не дать новых поводов для ссоры.
Семнадцатого апреля Анастасия Павловна праздновала день рождения. Какой по счету она не сказала, зато пригласила не только Стаса, но и «даму сердца, печени и селезенки».
— Это значит, мне придется знакомиться с твоими родителями? — с опаской уточнила я.
— Угу. — Измайлов моего ужаса не понял и радостно добавил: — Не бойся, они абсолютно безвредные.
Ага, такие же безвредные, как мои?
Или сожрут не целиком, а только откусят голову?
Короче говоря, моего мнения всё равно никто не спрашивал, поэтому пришлось упаковать себя в костюм приличного человека, накрасить глаза, завить волосы и двинуть на праздник.
Анастасия Павловна отмечала день рождения в своей квартире.
Нет, не так.
Анастасия Павловна праздновала в необъятных хоромах в центре города, которые язык не поворачивался назвать обычной квартирой. Особняк! Дворец! Один только коридор здесь тянулся нескончаемой змеей, а в ванной комнате можно было потеряться.
Завидев количество гостей в кухне (она же столовая персон на двадцать), я спряталась за спину Стаса, ощутив себя товаром на аукционе.
Взгляды присутствующих обратились в нашу сторону.
Ох, сейчас начнутся смотрины…
— А это Даша, возлюбленная моего единственного и неповторимого внука, — представила меня старушка, облаченная в белоснежное платье строгого кроя.
Мне очень повезло, что на этом определение кончилось, а не продолжилось чем-нибудь типа: «Хоть и прошмандовка, но мне нравится».
— Дашу не обижать, — сурово встрял Измайлов, заметив, что к нам потянулась толпа друзей, родственников и просто неравнодушных сограждан.
— Наталья Вадимовна, — ко мне подошла худющая женщина, чем-то неуловимо похожая на Анастасию Павловну, — мама Стаса. Можно просто Наташа.
Как хорошо выглядит. Больше пятидесяти не дашь, хотя догадываюсь, что Измайлова родили не в пятнадцать лет.
— Ой… — Я не нашлась, что ответить, а Стас не успел даже открыть рот, чтобы подготовить меня к знакомству. — Оч-чень приятно.
— А мне-то как приятно! — залилась женщина смехом. — Сейчас я тебя со всеми познакомлю! Тимоша! Иди дружить с будущей невесткой!
Короче говоря, следующие полчаса меня таскали из стороны в сторону как тряпичную куклу. Измайлов отбивался руками и ногами, но сами понимаете: когда в одном помещении собирается двадцать пять человек, их уже не остановить.
— Какая же маленькая!
— Что вы говорите, тетя Лида? Не маленькая, а молодая! Наш Стас не извращенец какой-нибудь.
— Моська-то детская, невинная…
— Зато взгляд такой взрослый, посмотрите только.
— Ой, они со Стасиком похожи. Одно лицо.
— Да вы что, тетя Лида? Откуда у Даши щетина?
— Девочка, никто тебя не покусает. А вот за щечки потискает, хе-хе.
— Отстаньте от Ивановой! Немедленно!
В какой-то момент людские голоса слились в какофонию, и я просто вяло таращилась в пол. Повезло, что Анастасия Павловна прекратила этот балаган, усадила всех за стол и приказала разливать водку.
