Смотрелся он при этом… возбуждающе. Грозный. Мужественный. Тяжело дышащий и такой встрепанный. Ни единого сходства с обычно спокойным, немного рассеянным профессором точных наук.
Очки, правда, разбил, ещё и раздавил нечаянно ботинком. Быть нам вдвоем слепыми курицами.
— Мне всё равно куда вы разошлись! — топал ногой охранник. — Всех накажут!
— Пройдемся до машины? — предложил Стас, и всё общежитие замерло в ожидании ответа.
Никто даже не думал расходиться по комнатам.
Я протянула ему обратно шары (зачем-то же он их пер в общежитие), но Измайлов покачал головой.
— Это тебе.
Спасибо, конечно. Зачем только?
С горем пополам мы доплелись до автомобиля (надеюсь, Стас не планирует водить со своим минусовым зрением?!). Я еле-еле засунула шары на заднее сидение. Со стороны это, должно быть, смотрелось комично, потому что те не влезали, выползали наружу, пытаясь взмыть в небеса, а я пихала их двумя руками и одним коленом. Второй ногой я пыталась удержать равновесие.
Стас помощи не предлагал, только посмеивался и давал советы типа «Прижми их! Сильнее! Вталкивай лицом».
— Справилась? — ухмыльнулся он, когда я наконец-то села.
Открыл бардачок и, покопавшись, достал запасные очки. Хм, вот что значит, человек-технарь. Мне бы и в голову не пришло сделать заначку.
— Отвали.
Шарики грустно томились позади нас, сплюснутые друг с дружкой в гигантскую виноградную гроздь.
— Сто лет не дрался, — похвастался Измайлов, откидываясь на сидении. — Не думал, что кулаки вспомнят. Что случилось, Иванова? — он резко стал серьезным. — Это тот Витя, о котором ты рассказывала? Морда у него знакомая.
— Угу, тот самый, — я шмыгнула носом и сдвинула брови. — Ты только не думай, между нами ничего нет. Мало ли подумал, что мы… ну… целуемся.
К горлу подкатывали слезы. С чего бы это? Ничего ведь такого не произошло, никто меня не обидел. Ну а что какой-то придурок приставал, так ерунда. Почему тогда так противно вспоминать касания?
Видимо, организм подобного стресса не ожидал. Меня начало потряхивать.
— Да ты что?! Разве не целовались?! — бесхитростно удивился Измайлов. — А мне-то показалось, ты ловишь кайф, отбиваясь от этого урода. Даш, ну я же не одноклеточное, я же понимаю очевидные вещи. Всё нормально?
— Ага. — Улыбка получилась жалкая, но всё лучше, чем испуганная харя. — Что ты делал около общаги?
— Шел к тебе, — ответил скучающим тоном, но всё-таки смутился и продолжил: — Я возвращался из офиса, проезжал мимо парка аттракционов. И мне вдруг чертовски захотелось подарить тебе все эти шары. Прямо сейчас. Как говорится, безотлагательно.
В этот момент я явственно представила, как Измайлов поднимается на лифте, наводя страх на студентов, которые задолжали ему курсовые с рефератами. Как он окидывает их всех взглядом из-под очков и спрашивает: «Где комната Ивановой?» А над ним висят шары в звездочки, в кружочки, в сердечки.
— Мог бы позвонить… я бы спустилась…
— Я и позвонил, только ты не ответила. Да что такого? Иванова, я устал от нашей конспирации. Ко мне сегодня приставала преподавательница по культурологии, намеки всякие недвусмысленные отвешивала. Думаешь, приятно, когда тебя зажимают в лектории и предлагают окунуться в океан страстей? Эй, ты чего задумалась? Я не поддался соблазну. Не смотри на меня так.
Надо было что-то ответить. Ехидное или язвительное.
— Я тебя люблю, — пролепетала сиплым голосом.
Измайлов, который только вошел в раж и описывал сцену побега от преподавательницы, замолчал. Мне даже показалось, что он сейчас выпихнет меня с сидения, газанет и скроется в закате. Таким странным было выражение его лицо. Ошеломленным. Не верящим.
— Чего такое?
— Я просто думаю: может быть, ослышался?! Неужели холодная принцесса Дарья наконец-то снизошла до меня?! — с ухмылкой выдохнул Стас, касаясь моего лица губами, зацеловывая щеки, глаза, вжимаясь носом в волосы. — Всё, хватит. Вывози вещи. Ты переезжаешь ко мне. Сегодня же. Переезжаешь вместе с этими шарами, пижамами, кедами и всеми своими тараканами. Всё равно в общежитии ты теперь герой дня, тебе туда дороги нет.
А я смеялась, потому что он щекотал дыханием кожу, и, закрывая лицо руками, повторяла:
— Да перееду я, перееду! Ай, хватит! Щекотно!
Никогда ещё я не была так безгранично счастлива. В животе будто бы расцветало маленькое солнце, заполняя собой весь белый свет.
И на этом наша история могла бы благополучно закончиться, да только оставалось несколько значительных проблем.
Первой из которых были мои родители…
Мне только казалось, что всё наладилось.
Следующим утром, впервые проснувшись в квартире Стаса на правах не гостьи, но хозяйки, я прочла лаконичное сообщение:
Мы с отцом выехали знакомиться лично. Поезд прибудет в 8 вечера. Надеюсь, ты нас встретишь
* * *
Первым делом я протерла глаза и убедилась, что СМС — не плод моего больного воображения. Вторым делом непечатно выругалась, ну а третьим принялась тормошить мирно сопящего Стаса.
— Вставай! Вставай же!
— Иванова, если мы не горим, и тебя никто не похищает, я буду спать. — Измайлов накрыл голову подушкой.
— Всё гораздо хуже!!!
— Что может быть хуже пожара? — скептически поинтересовался он, отпихнув меня пяткой.
— Мои родители едут в гости.
Эта фраза возымела чудодейственный эффект, ибо Стас моментально проснулся, посвежел и выругался тем же самым непечатным словом. Теперь мы вдвоем рассматривали сообщение от мамы, надеясь, что где-то затерялась частица «не», и родители не выехали не знакомиться и не сегодня.
В общем, через десять минут мы прошли все стадии принятия неизбежного. От «не может быть!» через «давай попытаемся уговорить их выйти на ближайшей станции?» до глубокой депрессии и последующего смирения.
Выхода нет.
Вскоре я носилась по квартире и панически распихивала вещи во все свободные щели. Вчера мы не успели распаковать сумки, потому что… кхм… занимались другими, более важными делами.
Так. Нужно распланировать день. Смену в кафе точно придется отменить, а с последней пары желательно слинять, чтобы успеть прибраться.
Повезло, что у меня имелся доступ к телу одного конкретного преподавателя.
— Станислав Тимофеевич, вы разрешите прогулять вашу лекцию? — прокричала я Измайлову, который одновременно чистил и зубы, и зеркало в ванной.
Так сказать, совмещал приятное с полезным.
— Ты подготовилась к семинару? Нет? Тогда запрещаю, — булькнул он с жужжащей щеткой во рту.
