Глянув на испачканное рабочее платье, грязные руки и смуглую, почти бронзовую кожу, я едва не застонала вслух. Это будет просто позор.
— Не рыдай только, Вирана, — ободряюще попыталась улыбнуться кузина, вот только блеск в ее глазах выдавал всю степень веселья. Сестра была на три года младше, и оттого чувствовала себя свободнее, только вступив в пору замужества.
— Это будет очередной позор, — с тоской произнесла я, пытаясь придумать, как избежать встречи с незваным женихом.
— Не говори заранее. Никто не знает, — спокойный голос мамы сейчас только раздражал. Она всегда и во всем находила хорошее, когда я предпочитала видеть вещи такими, какие они есть.
— О да, меня в таком виде еще не сватали.
— Мы все сейчас так выглядим.
— Мама!
— Ой, Вира, не сопи, — тетка дернула поводья, чуть осаживая лошадей. Будучи высокого происхождения, но весьма крутого нрава, она никогда не оглядывалась на чужое мнение. — Если мужчина достойный, то его твой вид не заденет. А если ему фарфоровая кукла нужна, то не в то место он явился. И не важно, в шелках ты и парче или только из конюшни вылезла. Мать твоя права, мое почтение графиня, никто не знает.
Оставив слугам разгружать ягоды, мы все вшестером вошли в большой прохладный зал. Только грязную обувь сменили и руки вымыли в небольшой подсобной комнате. Их было много для свадебного посольства. Человек двенадцать, не меньше. И мужчины и женщины, все богато одетые, с золотой вышивкой на тонких тканях. И узоры совсем незнакомые, и внешность не совсем привычная. Не такие высокие, как соседние бароны, гости при этом выглядели несколько крепче, напоминая статью отца.
Родитель и все три брата стояли напротив гостей, о чем-то тихо переговариваясь между собой. Двое старших братьев пошли в графа, младший был тонок и высок, как дед со стороны матери.
— Ваше Сиятельство, — хорошо поставленным голосом позвала мама. Отец повернул голову в нашу сторону, сделав приглашающий жест рукой. К нам обернулись все. Словно под кривым стеклом рассматривают, подумалось мне. Было у нас такое устройство у одного из наставников. Лист под несколько кривых стекол кладешь — и видно, что он из множества сот состоит. Вот и я себя сейчас таким листом чувствовала. Или букашкой какой-то.
— Моя супруга, графиня Сэрли, Патьер по рождению. Ее сестра, ди Натан, с дочерью, и моя сестра, вдова герцога Ценуро. Также с дочерью. И Вирана, леди Сэрли. Моя дочь.
Стараясь силой воли удержать румянец, расползающийся по щекам, и надеясь, что на смуглой коже он не так виден, присела в легком книксене, как каждая из дам до меня. Было сложно чувствовать себя достойно в таком виде, что бы ни говорили мама с теткой.
— Миледи, леди, это гости из-за Медных гор. По их словам, наша Вирана — редкое сокровище, которое должно достаться только их роду, — в голосе отца не было насмешки, но все же сквозило некоторое недоумение.
— Я все же вижу, что вы не полностью доверяете нашим словам, — чуть растягивая буквы, с явным акцентом, произнес один из гостей. На их фоне мы выглядели сырыми орехами в скорлупках, упавшими в шкатулку с драгоценными камнями. Глядя на ровные, без эмоций, лица, я даже не могла сказать, кого пророчат мне в женихи. Того пожилого господина, что заговорил, или кого-то из более молодых мужчин. Почувствовав, как задрожали руки, крепче сцепила пальцы.
— То, что моя дочь — драгоценность, я знаю с момента ее рождения. Но меня смущает то, что не будучи знакомыми, вы можете также охарактеризовать ее. Мы не знакомы и не проводили смотрины, но в этот день вы прибыли ко мне в дом, чтобы не просто посмотреть на девушку, а для того, чтобы ее забрать. — теперь мне стало понятно, отчего гости до сих пор стоят. Почему им не предложили напитки, несмотря на жаркий день. Отец не знал, кто оказал честь его дому. А уж просить руки единственной дочери, пусть не крупного, но все же благородного и уважаемого землевладельца, не будучи представленным, считалось почти недопустимым.
— Ваше сиятельство, — вступила в разговор мама, осторожно касаясь локтя отца, желая усмирить его гневливый нрав и не дать разрастись скандалу, — давайте отправим молодых леди привести себя в порядок, а гостям предложим освежиться.
По знаку матери две служанки, тихо стоящие в стороне, метнулись на кухню, за кувшинами с холодными ягодными отварами. Управлять прислугой графиня умела отменно. Чуть повернув голову, мама чуть заметно махнула головой, предлагая нам с кузинами переодеться. Тетушки тут же направили нас вверх по лестнице. Видно, дальше пойдут серьезные разговоры.
— Благодарю, ваше сиятельство, — с уважением кивнул мужчина, говоривший от лица принимающей стороны, — но леди не стоит пока покидать нас. Если предположение верно, то не имеет значения, в какое платье облачится девушка. Позвольте моему сыну пообщаться с ней.
— Но леди не может остаться с мужчиной один на один, — спокойно, с достоинством возразила мамина сестра, сделав шаг вперед.
— Это несомненно. Но, надеюсь, обе благородные леди, — гость кивнул тетушкам, — не откажут проследить за соблюдением приличий.
Не очень высокий, с внимательными и улыбчивыми глазами. Я хорошо помнила, как широко растянулись губы в счастливой улыбке, стоило нашим рукам соприкоснуться. Он был старше меня лет на десять, но я чувствовала себя свободно и легко, разговаривая с ним. Наверно, это и решило наше совместное будущее через три дня, когда отец дал согласие на брак. А еще письмо с королевской подписью, в котором было что-то такое, что заставило графа Сэрли сжать челюсти и позвать отца жениха на долгий и приватный разговор.
— Анна! Анна, очнись! — нетерпеливый голос ларда заставил тряхнуть головой, прогоняя яркие, теплые воспоминания. Все вокруг было серым после зимы, мрачным и совершенно безрадостным. На каждом доме словно лежала печать тоски. Даже на булыжниках, которыми пять лет назад, к моей свадьбе, вымостили улицы. Унылое и беспросветное. Этот мор, неурожаи последующих лет. Совершенное бессилие. Иногда так хотелось плюнуть на все и просто вернуться домой. Но я и этого не могла!
— Анна, нам пора ехать. Дел невпроворот, — огромный конь остановился рядом, заставив вздрогнуть. Дел и правда было много. — Савр, подсади ее.
Меня резко подхватили за талию, легко передав в руки Тазура. В который раз поразившись, с какой легкостью эти мужчины меня поднимают, молча и уныло уселась на прежнее неудобное место.
— Феи, чудовища. Людей почти нет. Что за земля такая? — тихо ругался сквозь зубы мужчина, поворачивая коня прочь из деревни.
– А еще у нас летом жарко, а зимой снегопады. И баронесса сбежала, — также тихо, с какой-то несвойственной мне злобой, пробормотала в ответ. Человек за спиной замер. Даже руки, держащие поводья с обеих сторон от меня, кажется, окаменели. Пустив коня быстрым шагом, Тазур нагнулся ближе, неожиданно прихватив ухо губами. Было не больно, но так неожиданно и неприлично, что я дернулась в сторону, чуть не рухнув с крутой спины коня. Единственное, чего добилась — попала в капкан сомкнувшихся рук. Поводья висели, а конь шел без понукания, совершенно игнорируя седоков.
