Я не чувствую легкости или радости, нет. Но теперь знаю – все действительно будет хорошо. Я справлюсь. Мы справимся. Почему-то именно в эту минуту думаю о ненависти Клима, о том, как он не мог терпеть старшего брата. Почему? Виктор очень хороший человек. Очень. Я всегда это знала.
– Спасибо, – шепчу, сжимая его ладони.
Витя улыбается. Крепко сжимает мою талию. Ведет рукой выше. Его пальцы неторопливо проходят по моим ключицам, опускаются. Обводят грудь. Напрягаюсь. Тело каменеет. Запрокидываю голову и широко распахиваю глаза. Витя фиксирует мой затылок и довольно жестко притягивает к себе. Целует. Жадно. Грубо. Упираюсь ладонями в его грудь, чтобы оттолкнуть.
– Я не могу, не хочу, – шепчу сквозь его напористые поцелуи. В глазах встают слезы. – Не надо.
В голове хаос, мне страшно. Зачем он это делает? Я не могу, не сегодня, не сейчас. Тело сковывает. Я превращаюсь в камень. Не хочу. Не могу. Не реагирую.
– Лу, – шепчет, стягивая лямки моей майки вниз, – ты моя невеста, это нормально, – продолжает напирать.
– Я…
Договорить он не дает. Проводит по столу рукой, сбрасывая все стоящие на нем предметы на пол. Шум от ударов закладывает уши. Стекло бьется и рассыпается мелкой крошкой.
– С ним тебе было лучше? – говорит, а его ладони тем временем заползают под мою юбку. – Ты же уже взрослая девочка, – подцепляет пальцами капрон и резко дергает на себя, – успела потрахаться с моим братом, будучи моей невестой. Как нехорошо.
Я слышу противный треск рвущихся колготок и часто дышу. Откуда он знает? Качаю головой в отрицании, но Витя продолжает. Я всегда представляла себе этот день иначе. Он же не может так со мной поступать…
– Витя, пожалуйста, – скулю, и он резко отступает. Сжимает челюсти.
В нем так много агрессии. Она заполняет собой все пространство, накаляет воздух.
Тем временем Витя берет с подоконника бутылку алкоголя и делает несколько глотков. Встряхивает головой, и этот жест заседает в моей памяти.
– Прости, малышка, нервы ни к черту, – проводит по моему плечу ладонью, – прости.
Киваю, хотя самой хочется отшатнуться от этих прикосновений. Именно сейчас, именно в эту секунду передо мной встает первый в жизни выбор. Если я сделаю так, как он хочет, Витя вернет мне Рому. У него есть деньги, связи, он, в конце концов, мой будущий муж. Он никогда не проявлял ко мне чувств. Я для него чужая. Мое тело – просто плата за помощь. Плата за его участие в моих проблемах.
Но разве не этого я хотела? Близости с ним, свадьбы. Разве не сходила по нему с ума последние два года?
Внутри что-то сжимается. Колется и громко кричит: «Не этого!»
В дверь звонят, и я сползаю со стола, на который он успел меня усадить Витя. Поправляю юбку, майку, по пути стаскиваю с себя рваные колготки. Толкаю дверь и замираю в немом ступоре.
Клим. Что он тут делает?
– Нужно поговорить.
21
– О чем? – бормочу, а у самой сердце начинает биться чаще.
Шарашит по ребрам как бешеное. Грудная клетка переполняется этими ударами. Зрачки расширяются. Я чувствую, как кровь обильно приливает к щекам. Смотрю на него и совершенно не понимаю, что со мной происходит. Откуда это волнение?
Я рада его появлению. Рада, что он пришел. С ним всегда проще. С ним всегда по-другому. Это похоже на какое-то таинство. Только между нами. Слишком личное, почти интимное.
Клим подпирает плечом дверной косяк и сжимает мои пальцы. Мелкая дрожь покрывает руки, медленно расползаясь по всему телу.
– Я пришел за тобой.
Он втягивает воздух, немного запыхается, словно бежал сюда.
– За мной?
– Я уезжаю, Луиза, сегодня.
– Куда?
– Ты поедешь со мной?
Клим не отпускает мой взгляд. Смотрит в глаза. Они у него красивые, янтарные, такие чарующие.
– Я… я не могу. Я замуж выхожу. Ты же знаешь.
– Он не женится на тебе. Ты теперь ему неинтересна. У тебя ничего нет.
– Что ты такое говоришь? – шепчу и забываю дышать.
– Правду. Тебе не нужно здесь оставаться.
– Клим, у меня здесь брат. Витя сказал, что поможет забрать его из интерната, понимаешь… я не могу бросить Рому.
– Мы сами что-нибудь придумаем, – крепче сжимает мою руку и довольно резко тянет на себя.
Я теряю равновесие и влетаю ему в грудь.
– Ты мне нужна, – говорит совсем тихо.
Паника. Все, что я сейчас ощущаю, – это паника.
– Мы вернемся за Ромкой, слышишь?
– Я не могу…
Каждое сказанное им слово – убивает. Раздирает на куски. Скручивает внутренности и вытягивает артерии. Сердце отдает в груди болью. Мне всего восемнадцать, моя жизнь только началась, я была не готова ко всему, что произошло. Хотя разве к такому можно подготовиться?
Я не хочу выбирать. Просто не могу, но мне нужно. Впервые в жизни мне необходимо совершить взрослый поступок. Такой, который впоследствии повлияет не только на мою жизнь, но и на судьбу родного мне человека.
Позади слышится шорох. Отшатываюсь в сторону, чувствуя запах алкоголя, смешанный с мужским парфюмом.
Витина рука ложится на мое плечо, а Клим делает шаг назад. Вытягивает шею и играет желваками. Оборачиваюсь. Мельников стоит без рубашки, пряжка ремня на его брюках расстегнута.
Становится стыдно. Все это выглядит ужасно некрасиво. Я не хочу, чтобы Клим это видел.
Вяземский ухмыляется и с улыбкой на губах выдает следующее:
– Он все равно на тебе не женится, – качает головой в отрицании, – ты нищая и больше не вхожа в их круг, – кивает на Витю. – Счастья, – вздергивает бровь и обнажает зубы.
Больше он ничего не говорит. Разворачивается и просто уходит. Спускается вниз по ступеням, не используя лифт.
– Пойдем в дом, Лу, простудишься, – Витя отдирает меня от двери, а я… я чувствую, как падаю в пропасть.
Витя тянет меня в комнату. Его губы прилипают к моей шее, руки сдавливают тело и не дают пошевелиться.
Он оставляет на моей коже влажные следы от поцелуев, укладывая на кровать. Я смотрю в потолок и ничего не чувствую, я подавлена и разбита. В голове нет ни единой мысли. Все его действия проходят мимо меня.
– Давай, отпусти себя, Лу. Ты моя, – шепчет, а я каменею.
Он вдалбливается в мое тело, но оно на него не реагирует. Оно ни на что сейчас не реагирует. Сердце сжимается, я понимаю, что упустила что-то важное. Что-то, без чего я не могу представить свою дальнейшую жизнь. Кого-то…
Витя уезжает сразу же, только принимает душ. Ему кто-то звонит, и он снова спешит.
