Я был уверен, что перегорело. Должно было перегореть. Теперь же перестаю сам себе доверять. Она превращает меня в восемнадцатилетнего сопляка, который волочится за безголовой девкой и готов ради нее на все.
Ее слова только усугубили ситуацию. Она знала, что треплет. Знала, что делает. Четко, выверенно. Каждое ее движение, каждая фраза пропитаны ложью и собственной выгодой. Она с ног до головы покрыта этим враньем.
Ее бездарная игра зашла слишком далеко. Перед глазами до сих пор зареванное лицо и взгляд, наполненный страхом. Тоже притворялась? Знала же, что после ее плевка я не смогу себя сдержать. Знала и все равно полезла в бутылку. Бесстрашная равно глупая.
Под пальцами до сих пор ее каштановые волосы, в ушах – рваные вскрики и отрицание.
Ножом по сердцу. Каждый ее всхлип как удар под дых. Я ее унижал и чувствовал, как меня скручивало изнутри. Дышать нечем было. Пару раз в голове промелькнуло: смогу ли я завершить начатое? Скорее да, чем нет. Но скатиться в это болото, переступить черту… На хрен. Слишком рискованно. И дело не в ней. Дело во мне. Что я буду чувствовать после содеянного? Явно не облегчение. От наказаний и мести внутри тебя самого никогда ничего не меняется. Ты продолжаешь испытывать все те же эмоции. В конечном итоге они сожрут твою душу.
Я любил ее. Думал, что все еще можно вернуть. Мечтал, что приеду и заберу ее. Еще пару лет после своего отъезда был уверен, что у нас есть это совместное будущее. Ошибался.
Ее помотало – знаю. Но она сама туда шагнула. Сама сделала выбор. А я умыл руки. И сейчас хочу сделать то же самое.
– Клим Константинович, машина ждет.
Киваю заглянувшей в кабинет секретарше и поднимаюсь с кресла. Без двадцати семь. Сегодня нас ждет забавный вечер. Таблетки, что принесла Лу, тяжелые. Вырубают знатно. Как раз то, что Витеньке и нужно. Он хочет выкинуть меня из игры, дезориентировать. Скорее всего, вывезет из города куда-нибудь подальше. Будет угрожать. Запугивать. Ничего нового. Витя ни капли не оригинален.
У дома Луизки оказываюсь чуть раньше семи. Надеюсь, что эта коза уже готова. Захожу в лифт и нажимаю на кнопку с еле заметной пометкой четвертого этажа. Кабинка медленно ползет вверх. Запах и скрип – нервируют. Дом не новый, поэтому шум и ароматы соответствующие.
На лестничной клетке первым делом тянусь к звонку. Вдавливаю кнопку до упора. Звук классической мелодии смешивается с агрессивным звуком выстрела. Твою мать! Без колебаний дергаю ручку двери на себя, мысленно радуясь, что она оказалась незакрытой.
Как только попадаю в квартиру, стараюсь быстро уловить суть. Нужно оперативно собрать всю картинку воедино. Ангелина стоит от меня по правому боку, сжимает пистолет на вытянутых руках. Дрожит. У нее шок. Скорее всего, шум дверного звонка ее испугал, и только поэтому она выстрелила.
Опускаю ее руки вместе с оружием вниз, аккуратно забирая ствол. Вытаскиваю обойму.
Перемещаю внимание к Лу. Она сидит на диване, прижимает раскрытую ладонь к боку. Яркая кровь просачивается через пальцы. Сука. Все и всегда вовремя.
– Я ее убила? – шепот позади только усиливает мою злость.
Опускаюсь перед Лу на корточки и отнимаю ее руку от раны. Она вздрагивает. Шевелит побелевшими губами, но звуков не издает. Зрачки расширены, взгляд потерянный. У нее шок. Не уверен, что она сейчас меня узнает. Ресницами только хлопает.
Пуля внутри. Пару сантиметров правее – и все было бы куда хуже.
– Смотри на меня и старайся не вырубаться.
Лу заторможенно кивает. Ангелина начинает выть. Громко. И очень этим раздражает.
– Замолчи, – рявкаю и вытаскиваю из внутреннего кармана пиджака телефон.
Звоню своим ребятам, параллельно прикладывая к ране валяющуюся на диване футболку.
– Луиза, – касаюсь ее щеки, и она делает то же самое. Кладет окровавленную ладонь поверх моей. Разукрашивая лицо алым. – Одеяло подай, – уже Лине.
Почему она, вообще, в белье? Взгляд падает на вздымающуюся грудь в белом кружевном бюстгальтере.
– Дыши размеренно. Все хорошо.
Мельникова, задыхаясь, протягивает одеяло и вновь срывается на вой.
– Сейчас будет больно, – оборачиваю Лу одеялом и просовываю руку под коленки. Вторую под спину. Поднимаю.
Луиза морщится от движений, но не издает и звука.
– Не отключайся, – направляюсь к двери.
– Прости… – шепчет, а ее рука, до этого сжимающая ворот моей рубашки, ослабевает.
– Луиза?!
29
Четыре пролета. Приходится преодолеть четыре пролета, прежде чем мы оказываемся на улице.
Игорь, мой водитель, оперативно открывает дверь машины. Укладываю Лу на заднее сиденье мерса и опускаюсь туда следом.
– В больничку давай, быстро.
Игорь кивает и бьет по газам. Машина срывается с места, тело по инерции тянет вперед, а после резко откидывает назад.
Касаюсь ладонью ее волос. Они рассыпались по моим коленям.
Она не может умереть вот так. Не должна. Пуля не прошла навылет. У нее довольно обильная кровопотеря, и это плохо. Лицо белое, губы синие. Руки холодные. Она вспышками приходит в сознание. Распахивает глаза, а после снова их смыкает.
Сильнее зажимаю рану и слышу всхлип.
– Все будет хорошо, – произношу совсем тихо, потому что сам до конца в это не верю.
– Я так не хотела, – шепчет, сбивается и начинает кашлять.
– Молчи, береги силы.
– Нет. Я виновата, знаю…
– Луиза!
Раздражаюсь. В какой-то момент хочу зажать ее рот рукой, чтобы она замолчала. Пусть замолчит. Пусть бережет силы. Пусть не выворачивает нас обоих наизнанку. Я не хочу слушать ее извинения. Они мне не нужны. Сейчас точно.
В больничке Лу сразу забирают в операционную. Приходится вытащить местного хирурга-чудотворца из отпуска. Счастье, что отдыхал он за городом, а не умотал в теплые страны.
Когда медсестра захлопывает двери операционной перед моим носом, становится вдвойне гадко.
