Еще затемно министр иностранных дел встал с постели и набросал тезисы речи о своей отставке. Он поделился этим секретом с женой, дочерью, Тарасенко и еще с одним помощником, но не с Горбачевым. Советский руководитель отговаривал его от ухода в отставку уже много раз. Так, например, в декабре 1989 года Шеварднадзе пригрозил отставкой, когда военный прокурор попытался замолчать вопрос о соучастии Кремля в апрельской бойне в Тбилиси. Только благодаря дару убеждения Горбачева и отказу от замалчивания на экстренном заседании Политбюро Шеварднадзе не оставил свой пост.
Теперь Шеварднадзе не даст Горбачеву такой возможности. Он принял решение…
В четверг утром, 13 декабря 1990 года, Шеварднадзе сказал на съезде народных депутатов, что, сегодня, может быть, «самое короткое и самое тяжелое выступление в моей жизни». Он вспомнил, что на июльском съезде партии 800 делегатов выразили ему недоверие.
– Проводимая министром иностранных дел политика не устраивает или его личность? – спросил он. – Товарищи, идет настоящая травля… Прямо скажу: товарищи демократы в самом широком смысле этого слова разбежались, реформаторы ушли в кусты.
Намекая на требования Горбачева о новых полномочиях, он сказал:
– Наступает диктатура… Никто не знает, какая это будет диктатура и какой диктатор придет, какие будут порядки. – Затем раздался взрыв: – Хочу сделать следующее заявление: я ухожу в отставку.
В зале раздался общий вздох.
– Пусть это будет, – продолжал Шеварднадзе, – если хотите, моим протестом против наступления диктатуры. Выражаю глубокую благодарность Михаилу Сергеевичу Горбачеву. Я его друг и единомышленник… Но считаю, что это мой долг как человека, как гражданина, как коммуниста. Я не могу примириться с теми событиями, которые происходят в нашей стране, и с теми испытаниями, которые ждут наш народ. Я все же верю, что диктатура не пройдет, что будущее за демократией и свободой.
* * *
В 5.30 утра по вашингтонскому времени Росс позвонил Бейкеру домой, на Фоксхолл-Роуз, разбудив его сногсшибательным сообщением. Сообразив, о чем идет речь, Бейкер вспомнил, что во время последней встречи Шеварднадзе отвел его в сторону и, понизив голос, произнес:
– У нас полный кризис. Вскоре в нашей стране может установиться диктатура.
Бейкер позвонил в Москву, но ему сказали, что Шеварднадзе, утомленный сегодняшними событиями, не может подойти к телефону. Позднее министр иностранных дел поделился с Бейкером:
– Я хотел сказать вам об этом накануне моей отставки. Мне было так тяжело. Но не смог. Я пришел к этому решению давно, но каждый раз меня отговаривали.
Он согласился остаться в роли временно исполняющего обязанности министра иностранных дел до окончания февральской встречи Буша с Горбачевым.
Когда Бейкер приехал в Госдепартамент, там его ждали журналисты. С унылым видом он сказал им:
– С нашей стороны было бы совершеннейшей глупостью не принять всерьез предостережение, которое несет в себе заявление министра Шеварднадзе об отставке.
У себя в кабинете госсекретарь и его помощники мрачно рассуждали о том, удастся ли стать новым министром иностранных дел Примакову.
– Ясно, что Примаков та лошадка, на которую ставят сторонники жесткой линии против политики Шеварднадзе в Персидском заливе, – сказал Росс. – А поскольку Примаков всегда принадлежал к новому мышлению, то, с точки зрения Горбачева, он может угодить и реформаторам. Но Горбачев должен понимать, что назначение Примакова будет означать для нас скверный сигнал в отношении Персидского залива.
В советском посольстве на Шестнадцатой улице Александр Бессмертных от руки написал записку Шеварднадзе: «Дорогой Эдуард Амвросиевич, я прошу Вас отказаться от отставки. Так было бы лучше для нашей внешней политики и для общей международной обстановки. Я в этом убежден. Не покидайте свой пост. Саша».
Не оставляя ни у кого сомнений относительно предсказаний Шеварднадзе о грядущей диктатуре, 22 декабря Крючков, выйдя на трибуну, предупредил, что «если сегодня пойти на решительные действия по наведению порядка, то надо заведомо согласиться с тем, что (в республиках) прольется кровь». Он обвинил западные спецслужбы в попытках «воздействовать» на распад Советского Союза.
Советский Союз и в самом деле расползался по швам. Республика Молдавия, расположенная на границе с Румынией, была на грани восстания. 23 декабря Горбачев потребовал, чтобы молдаване отказались от планов создания собственной армии.
Съезд народных депутатов предоставил Горбачеву большую часть тех полномочий, о которых он просил, но наотрез отказал в создании нового всесоюзного органа для проведения в жизнь его декретов. На должность вице-президента Горбачев решил выбрать Геннадия Янаева, который заверил съезд в своей первой речи:
– По своим убеждениям я коммунист до глубины души.
* * *
В Белом доме Буш и Скоукрофт были потрясены событиями в Москве за последние две недели. Скоукрофт сетовал Бушу на то, что Горбачев «по-прежнему пытается нащупать точки соприкосновения между реформаторами и реакционерами, хотя таковых и не существует». Он напомнил президенту, что политика Советов в Персидском заливе «несет на себе отпечатки пальцев Шеварднадзе»; с уходом Шеварднадзе Горбачев может отказаться от сотрудничества в Персидском заливе.
В последнюю неделю декабря, накануне рождения своего сына, Бессмертных явился в Белый дом, чтобы передать Бушу новогодние поздравления Горбачева. Президент сказал Бессмертных, что он обеспокоен продолжающимся кризисом в Прибалтике, но, стремясь сохранить Советы на своей стороне перед лицом возможной войны в Персидском заливе, он воздержался от критики в адрес Горбачева за его уход вправо во внутренней политике.
В четверг, 27 декабря, перед тем как вылететь вертолетом в Кэмп Дэвид на новогодний уик-энд, Буш заявил журналистам:
– Всякий переход от тоталитарного, полностью контролируемого государства к государству открытому сопровождается проблемами… Однако же я далек от того, чтобы подстраиваться под те трудности, которые они там у себя испытывают.
События в Вильнюсе. Демарш послов
В среду, 2 января 1991 года, «черные береты» – войска советского Министерства внутренних дел по борьбе с бунтовщиками – захватили помещение ЦК компартии Литвы, а также редакцию и типографию главной газеты в Латвии. Предлогом послужило то, что эти здания являются собственностью центральных советских властей.
В четверг, 3 января, посол Мэтлок встретился с Владимиром Крючковым. Он выразил «озабоченность Соединенных Штатов тем, что и так напряженная ситуация в Прибалтийских республиках может быть усугублена действиями, отнюдь не ведущими к мирному исходу». Глава КГБ отмел это предупреждение.
Мэтлок упрекнул также Крючкова за его речь, произнесенную двумя неделями ранее, в которой он обвинил ЦРУ в проведении тайных операций с целью дестабилизации положения в Советском Союзе.
