— Мам, два года. Вы скрывали все это почти два года. Я был уверен, что это так, разовое баловство у него, когда анализ крови пришел. А на самом деле…
В голове не укладывается. Да, отец в запале орал, обзывал малого наркоманом, но, зная батю и его импульсивность, я списал это на злость.
А казалось, так оно и было.
Просто полчаса назад выяснилось, что Славик попал в аварию не сам. Ему помогли, подрезали тормоза. Малой вляпался в очередную историю, только теперь куда более серьезную, влез в долги. Приходил с этим к отцу, но тот его послал. Даже слушать не стал.
— Прекрати орать! — вмешивается отец и кидает на стол какую-то папку. — Он из дома все, что под руку попадалось, тащить начал. Откуда я знал, что мой отказ так обернется? Я просто ему не поверил. Да, приходил, да, просил денег… в клинику отказывался ложиться. Что я должен был думать? Они еще и не такое насочинять готовы, когда ломает.
— Разобраться. Но тебе ж некогда. Мэрское кресло не жмет, пап?
— Андрюша, — мама охает и хватается за сердце.
— Рот свой закрой, щенок.
— Иначе что?
Отец обессиленно опускается в кресло у камина.
— Иначе ничего, — растирает покрасневшее лицо руками. — Я во всем разобрался. Славика определил на принудительное лечение. Никто не узнает, что он… Ты же понимаешь, что я не хочу ломать его жизнь?! А вся эта история…
— Сынок, мы же не звери, — вмешивается мама, — мы старались как могли. Но твой брат был неуправляемым. Может быть, стоило жестче, принудительно, как сейчас… Но я думала, что он придет в себя, возьмется за ум.
— Официальная версия аварии — не справился с управлением. Штраф я выплачу. Дело закрыли. У водителя грузовика претензий нет.
— А тот, кто перерезал тормоза? — смотрю на отца, который за последние дни постарел лет на десять.
— Там тоже все гладко.
Папа не углубляется в подробности, только уточняет, что все по закону. Всех посадят.
— И да, по поводу твоей девчонки. Если что вспомнит, дадим денег. Я пробил, семья у них небогатая, скорее наоборот. Лишняя копейка пригодится. А если не вспомнит, значит, мы уже сегодня забываем о произошедшем.
23
Есения
Собираю осколки моей любимой чашки и бросаю их в мусорное ведро. За окном уже рассвело. Глаза слипаются, но ложиться спать особого смысла не вижу, через полтора часа все равно ехать на учебу.
Пошире открываю окно, к счастью, погода позволяет. Мне просто жизненно необходимо выветрить из кухни весь этот смрад запахов из смеси алкоголя и сигарет.
После моего бегства, когда мама с девочками легли спать, папаша привел в дом своих дружков.
Маме не удалось разогнать это сборище. А когда пришла я, «веселье» уже было в самом разгаре. Понадобилось много сил и повысить голос, чтобы вышвырнуть отсюда этих уродов. Звонить участковому бесполезно. У него на все один ответ: дела семейные, сами разберетесь. А то, что родители уже десять лет в разводе и папашка нам не семья, в расчет он не берет.
Как итог пропахшая кухня, перебитая посуда, очередной приступ у мамы, пришлось отпаивать ее корвалолом, до ужаса перепуганные сестры и абсолютно бессонная ночь у меня.
Не жизнь, а настоящая сказка!
Разобравшись с бардаком, почти на полчаса запираюсь в душе. Мне просто нужны эти минуты тишины и уединения. А еще сон. Я дико хочу спать. Правда, сделать это получится лишь поздним вечером. Денек сегодня загруженный по самую макушку.
Пары, репетиция, работа. Нужно разнести несколько заказов, причем абсолютно в разные части города.
Чуть теплые капли соприкасаются с кожей, вызывая крупные мурашки. Затылок стягивает под гнетом тяжелеющих волос, которые с каждой секундой напитываются водой все больше.
Чувствую, как расслабляюсь и расправляю плечи. Выдавливаю на ладошку немного шампуня и с остервенением вымываю из волос запах табака, которым я успела пропахнуть насквозь, пока убиралась в кухне.
В комнате делаю легкий макияж, но под глаза наношу чуть больше консилера, чем обычно, не очень хочется светить на весь вуз результатом своей бессонницы в виде темно-синих кругов.
В восемь за мной заезжает Леська. Под тихое урчание ее автомобиля и мелодичную музыку из динамиков я все же проваливаюсь в сон. Глаза открываю уже на парковке универа.
Леська копошится в сумке, что-то тихонько бормоча себе под нос.
— Приехали, Еськ, просыпайся.
— Я уже, — зеваю и отстегиваю ремень безопасности.
— Ты чем ночью занималась?
— Сначала тусила в клубе, а потом до утра убиралась в квартире. Отец взялся за старое. Снова превращает нашу кухню в притон.
— Жесть.
— А я даже успела от этого отвыкнуть за четыре года. Ладно, пошли, сама знаешь, как завкафедрой относится к опозданиям на ее пары.
В аудитории я слушаю лекцию краем уха. Меня то и дело клонит в сон. Не знаю, как доживаю до большого перерыва. Наверное, только благодаря кофе, стаканчиков пять уже выпила.
В столовой беру еще порцию кофеина и обессиленно опускаюсь на стул. Замечаю на входе макушку Кострова и хочу исчезнуть. Вот честно, сегодня мне не до него.
Женька подходит к нам вместе с Витасей. Леськин брат треплет ее по голове и с адским скрипом отодвигает для себя стул.
Мог бы и потише.
Олеся при виде Жени оживает, а я чувствую себя настоящей тварью. Ведь не рассказала ей, что в клуб вчера поехала именно с ним. Подруга из меня, конечно, дрянная.
Пока Леська болтает с парнями, я полностью ухожу в себя. Даже глаза прикрываю. А когда распахиваю их, рядом уже сидит Панкратов. Первые секунды ссылаюсь на галлюцинации, но, когда поворачиваю голову в его сторону, протяжно вздыхаю. Нет, он все же реален. Сглатывая образовавшийся в горле ком, обхватываю пальцами бумажный стаканчик и делаю большой глоток кофе.
Андрей бросает на меня мимолетный взгляд, но сразу же переводит внимание на Женьку. Они что-то обсуждают, а я никак не могу вникнуть в этот разговор. Голова ватная. Мозги просто плавятся.
