Щелкнув шпингалетом с цепочкой, высовываю голову в подъезд и сразу пячусь назад.
— С днем рождения, Еся.
В нос ударяет тяжелый запах лилий.
30
— Спасибо, Женя, — забираю у него букет.
То, что на лилии у меня аллергия, не уточняю. Просто спихиваю цветы сестре, которая уже успела засунуть свой любопытный нос в дверной проем.
— А, — Женька лезет во внутренний карман куртки. — Это тоже тебе.
Протягивает мне небольшую подарочную коробку, которая легко вместится в ладонь, с широкой улыбкой. Отвечаю ему тем же.
— Спасибо.
Позади раздаются шаги, шум в нашей квартире достигает критического пика. Скорее всего, я реагирую так на звуки после сна и для окружающих все это выглядит буднично.
— Здравствуйте! — мамин голос за спиной вынуждает вздрогнуть. — Еся, что же ты держишь молодого человека в дверях? Проходите скорее.
Костров улыбается еще шире. Чертов смайлик!
Я же не могу сказать нет. Хотя изначально не планировала пускать его. Зачем?
Пока Женька переступает порог, снимает кроссовки и вешает куртку, я сбегаю к себе. Впопыхах натягиваю платье и убираю волосы в тугой высокий хвост. Даже умыться не успела. Красотка…
Мельком смотрю на себя в зеркало и зашмыгиваю в ванную. Наспех чищу зубы и ополаскиваю лицо пенкой.
На кухне меня уже поджидает активно жестикулирующий Костров. Он что-то рассказывает маме, и та мягко смеется. Заметив меня, мамуля берет в руки поднос с тортом, на котором уже успели зажечь ровно девятнадцать свечек.
— Спасибо.
Еще немного, и точно пущу слезу. Чтобы этого не произошло, торопливо задуваю свечи и загадываю единственное желание: кардинально поменять свою жизнь. Звучит, возможно, размыто, но я очень много вкладываю в эти слова.
— Еська, ты неотразима, — Женя отвешивает комплимент и галантно отодвигает для меня стул.
Ловлю мамин взгляд. Кажется, сейчас она улыбается и глазами тоже. Столько в них восхищения, что ли?!
Праздничный завтрак проходит душевно. Я в основном отмалчиваюсь, а мама пытает Кострова. Расспрашивает все, что приходит в ее голову. Девчонки не отстают. Он им нравится.
И это не удивляет. Костров — харизматичный парень, сложно остаться равнодушной к его манере речи, внешности и исходящей от него ауре. Сплошной позитив.
Катя мечтательно вздыхает, начиная рассказывать о дне рождения своей мечты, и это дает мне возможность отвлечься от происходящего. Уйти в себя.
Если та коробка была не от Кострова, то…
— Я на минутку, — бросаю милую улыбку и выхожу из-за стола. Делаю вид, что иду в туалет, сама же сворачиваю в спальню. Закрываю дверь изнутри и наконец-то развязываю этот огромный белый бант.
Снимаю крышку, а по телу проходит легкий холодок.
Не может быть…
Андрей
— Ты сегодня вернешься к ужину? — мама бросает в чашку кусочек сахара, принимаясь размешивать чай против часовой стрелки.
— Вряд ли.
— Просто я подумала, может быть, нам с тобой навестить Славу?
— Разве отец дал адрес места, куда его упрятал?
— Не совсем, — мама тяжело вздыхает и тянется к своей сумочке, что уже стоит на соседнем стуле.
Сразу после завтрака она поедет в редакцию, поэтому собралась заранее, чтобы не опоздать.
Моя мать — журналист в прошлом и владелица местной газеты — в настоящем.
— Но, — вытягивает указательный палец, — я имела наглость заглянуть в папин кабинет. Непредусмотрительно оставлять бумаги на столе, — достает из сумки листок и несколько раз взмахивает им перед моим лицом.
— Тогда зачем ждать ужина?
— У тебя университет.
— За пару часов без меня там ничего не произойдет. Едем сейчас, — отодвигаю от себя тарелку.
Мама поджимает губы, суживает глаза и бросает мимолетный взгляд на часы с бриллиантовой огранкой, что крепко сидят на ее запястье.
— Пожалуй, ты прав. Пока отца нет в городе, мы просто обязаны навестить Славу. Ты за рулем.
— Без проблем.
В клинику, которая находится на границе с соседней областью, добираемся часа за полтора.
Вся эта красота из длинного двухэтажного здания времен конца двадцатого века, вокруг которого расположился сосновый лес и несколько озер, ограждена высоким железным забором. Черные стальные прутья, расстояние между которыми не достигает и десяти сантиметров, навеивает уныние.
Погода сегодня дождливая. Мрачность хмурого неба придает зданию еще больше угрюмости.
— Мы на месте, — мама тревожно оглядывается по сторонам, — здесь только фильмы ужасов снимать.
В этом с ней точно не поспоришь.
На входе, сразу после пункта охраны, нас встречает седоволосый мужчина в белом халате. Как выясняется позже, именно он царь и бог всей этой богадельни.
Закрываю тачку и иду следом за родительницей, которая принимает активное участие в разговоре с седым.
Место жуткое. Что снаружи, что внутри.
Пока нас проводят по широким коридорам с высокими потолками и шикарной акустикой, получаю уведомление о доставке заказа и сразу прячу телефон в карман.
То, что у Токаревой сегодня днюха, я узнал случайно. От Бережного. Его сестрица активно готовилась к празднику, точнее, хотела устроить его для Еськи.
Пораскинув мозгами, я решил, что остаться в стороне будет неприлично. Ладно, кому я вру, о приличиях я точно не думал. Скорее, это был просто порыв. Не подкупить. Токарева не поведется. Просто порадовать.
На самом деле не припомню, чтобы мне хотелось сделать кому-то подарок без корыстных целей. В этот раз все было именно так.
— …он вас ждет, — голос врача доносится сквозь дымку размышлений, и я неторопливо поворачиваю голову.
В глаза бросается белая дверь с небольшим стеклянным окошком, на котором установлена решетка. Мама от увиденного хватается за сердце, но врач убеждает ее, что это просто правила.
