Истерично вою в свои ладони и не могу остановиться.
Мне так плохо. Из меня выбили остатки сил. Вот так просто. Чтобы эмоционально надломиться, нужно было просто отпустить свое сознание окончательно. Сделать что-то потаенное и давно желаемое.
Вытираю тыльной стороной ладони слезы, но они катятся и катятся снова.
Дверь открывается с громким стуком о стену. Вздрагиваю, поднимая заплаканные глаза, и хочу окончательно провалиться сквозь землю.
33
Костров ловит мой взгляд. А я трескаюсь на осколки от той дозы сожаления, которой он ошпаривает все мое существо. Жалость. Та самая жалость, которая не способна ни на что, кроме как унизить.
Сейчас он переполнен ей до краев.
— Что с тобой происходит? — Женька садится рядом, опускается на холодный кафельный пол и смотрит перед собой.
— Ничего. Все у меня нормально, — хаотично вожу пальцами по лицу, пытаюсь стереть слезы.
— Зачем ты его провоцируешь?
— Кого?
— Андрюху, — уголки Женькиных губ изгибаются в печальной ухмылке. — Ты понятия не имеешь, что он за человек.
— Ты пришел предъявить претензию?
— Я пришел предостеречь.
— Не тебе это делать. Особенно после сегодняшнего. Ты знал, что нравишься Леське, и все равно полез со своим поцелуем. Прямо у нее на глазах! Она моя подруга, Костров, и я не собираюсь портить наши отношения из-за мужика. Ты мне не нравишься. И никогда не нравился. Ты хороший человек и друг. Не более.
— Ты лукавишь.
— Нет, Жень. Просто ты выдаешь желаемое за действительное.
— Неправда!
Слова звучат резче обычного. Костров за секунду разворачивается и сжимает мои плечи. Тянет на себя с адской силой, я даже сопротивляться не могу. Чувствую себя набитым доверху ватой мешком.
В голове проносится вереница шальных мыслей, а его губы прилипают к моим в жадном поцелуе.
Стараюсь оттолкнуть его. Получается не с первой попытки, но, когда это все-таки происходит, Женька упирается в мой лоб своим, шепча:
— Я люблю тебя. Слышишь? Пойми уже наконец!
— Убери руки.
Собираю последние силы и отталкиваю его тяжелое тело от себя. Дрожу. Становится невыносимо холодно, а еще противно. От него, от себя самой…
Что я вообще делаю? Зачем?
— Есь…
Теперь его голос звучит замогильно. В нем больше нет резонирующей резкости и непоколебимой уверенности. Только тоска и сожаление. Я уверена, он сожалеет о содеянном. Только вот прощать эту вольность я не намерена. Лучше разорвать этот порочный круг навсегда.
— Не подходи ко мне больше. Мы не друзья.
Пару секунд вожусь с защелкой и снимаю с руки браслет, который он мне подарил. Кладу золотую цацку на подоконник.
Ухожу не оглядываясь.
В клубе по-прежнему многолюдно и шумно. Украдкой спускаюсь вниз. Мне нужно на воздух. В голове полный кавардак. Я никогда не была правильной девочкой, никогда. Но то, что происходит сейчас, выбивает меня из привычной колеи.
Разум сопротивляется. Я не могу признаться самой себе в таких очевидных вещах, как симпатия.
Симпатия к Андрею. Неправильная. Больная какая-то. Меняющая меня саму.
Лучше уйти. Сегодня для всех так будет только лучше.
Ловлю такси, что стоит по другую сторону дороги, и без оглядки сажусь в машину.
Называю адрес, откинувшись на подголовник, и прикрываю глаза. Они снова слезятся. С этим нужно что-то делать. Я не могу жить в вечном страхе и онемении. Не могу постоянно скрывать свои эмоции, а когда они дойдут до предела, срываться. Лететь в бездну так, как это было сегодня.
Все мое поведение, то, что было между мной и Панкратовым, ярое тому подтверждение. Желание жить своей жизнью. Не думать о маме, отце и сестрах. Не бояться каждого шороха. Быть просто собой. Любить. Радоваться. Улыбаться.
Быть счастливой, в конце концов.
Шмыгаю носом и открываю глаза. За окном совершенно незнакомые ландшафты. Нет, все это в черте нашего города, но я едва здесь когда-то бывала.
Перевожу настороженный взгляд на водителя. Он ловит мое внимание через зеркало.
— Мне по дороге пакет забрать нужно. Вы не против? Жена позвонила. Вы задремали, и я решил…
— Все нормально. Я не против, — мило улыбаюсь, а у самой стучат зубы.
Кажется, именно так и бывает в историях про маньяков.
Если я сейчас начну кричать, лучше себе точно не сделаю. Наверное, поэтому и молчу. Смотрю на ладонь, которой мужчина обхватывает рычаг переключения скоростей. На безымянном красуется кольцо. Широкое, золотое. Блестящее.
Он женат.
Машина подпрыгивает на кочке, и телефон, что я сжимаю в руках, падает на коврик. Пока шарю по резиновым коврам, машина притормаживает за пятиэтажкой, где-то на отшибе.
Я знаю, что если проехать чуть дальше, то начнется пустырь. Точнее, заброшенный парк. Когда-то там хотели построить колесо обозрения и облагородить территорию. Но по итогу все это осталось лишь в планах и на бумажках толстосумов, что восседают в местной администрации.
Люди не любят это место, там постоянно случается какая-то жуть. Рассадник алкашей, наркоманов и всяких психов.
— Я быстро, — таксист покидает салон и широким шагом направляется в сторону панельного дома.
Киваю и на автомате обнимаю свои плечи, интенсивно растираю заледеневшую кожу, в сотый раз жалея о том, что ушла из клуба. Еще и в одном платье.
На дворе конец сентября, погода уже далеко не летняя.
Вспомнив про телефон, набираю номер Олеси, но связь тут отвратительная. Даже гудков нет. Просто тишина.
Сердце стучит как ненормальное. Тяну за ручку, но дверь машины не открывается. Паника внутри разрастается. Секунды превращаются в часы.
Нужно найти что-нибудь тяжелое. Такое, чем я смогу отбиться. Но в машине нет абсолютно ничего. Ни на задней полке, ни в бардачке. Тут пусто. Максимум, что я нахожу, это шнур от телефонной зарядки. Плотно накручиваю черный провод на запястье, а когда ослабляю натяжение, он мгновенно раскручивается обратно.
