В углу валяются какие-то вещи, там же стоит ведро, видимо, для нужд.
— Не думал, что ты решишь спуститься.
Голос отца выводит из оцепенения. Его массивная фигура стоит за моей спиной.
— Ты должен был вернуться завтра.
— Видишь ли, мои люди нашли его раньше, чем я планировал.
— Кто это?
— Тот тип, что помог нашему Славику попасть в аварию. Он же снабжал его наркотой.
— Это он был на видео?
— Он.
— Его слышно…на улице.
— Утром здесь будет пусто.
Одобрительно киваю. Я особо не удивлён. Возможно, только первые секунды. И то, скорее это была злость на то, что отец притащил это мясо в наш дом. Мог бы решить все за пределами особняка.
Убираю руки в карманы, рассматривая густую, красную лужу. Уголки губ ползут вверх.
Я сын своего отца. Жестокость у меня в крови. Так было всегда.
Мы не особо отличаемся. Я и свалил отсюда по большей части, когда начал проводить параллели, и осознавать насколько мы одинаковы. Без тормозов.
Действуем исключительно в своих интересах, с одной только оговоркой — всегда на благо семьи.
На вид, человек, что стоит за моей спиной, может показаться полноватым добряком, который вечно шутит и вносит немалый вклад в развития города. На самом же деле отец не имеет ничего общего с образом душки, который вот уже многие годы сидит в головах электората, и просто знакомых людей.
— Хорошо, не хотелось бы шокировать мать.
— Конечно нет, Андрей. Ты же знаешь, спокойствие жены, для меня в приоритете.
38
Есения
Я проснулась одна. В тишине. На самом деле в очень непривычной тишине для моей обыденной жизни.
Дымка, что окутала прошлую ночь, рассеивалась. Голова раскалывалась, а память медленно приводила в действие каждое событие. Я проматывала картинки произошедшего, разбирая их на мелкие детали, все четче понимая, что не хочу вылезать из-под одеяла. Не хочу выходить в этот жестокий мир снова.
Лежащий на тумбочке телефон ожил. Я подтянулась на локтях, чтобы забрать гаджет и ответить на звонок, когда осознала, что после душа я так и уснула в одних трусах.
По позвоночнику пробежался легкий холодок.
За окном уже рассвело, а Андрея в комнате по-прежнему не было. Мне кажется, он больше сюда не заходил, стоило мне заснуть.
Телефон в очередной раз взорвался громкой мелодией, и теперь я все же решила ответить. За эту ночь мама оставила мне дюжину сообщений и несколько пропущенных вызовов. Видимо, мой сон был настолько крепок, что я их даже не услышала.
– Еся! — мамин обеспокоенный голос в трубке подкинул еще парочку не самых хороших воспоминаний. Ее пощечина стала для меня отрезвляющей. Я со стороны увидела весь тот маразм, в котором мы живем вот уже больше десятилетия. Ее недоверие больно резануло по сердцу. Мне кажется, я еще никогда не чувствовала такую жгучую боль от поступков любимого человека.
Она поверила в выдумки отца и слухи соседей. Панкратов не первый раз приехал к нашему дому. Меня не первый раз видели с ним вместе…
Люди любят додумывать. Сочинять абсолютно лживые, ничего не имеющие с реальностью истории. Одну из таких поведали маме. Она там себе что-то сопоставила и решила, что ее дочь продалась.
Вот так просто, зная меня девятнадцать лет, она за пару минут перечеркнула все мое доверие.
– Со мной все хорошо, — отвечаю резковато. Ведь ни слышать, ни видеть ее я не хочу. Возможно, Панкратов прав и я действительно должна что-то поменять. Ведь с каждым прожитым годом я лишь больше вязну в нашем семейном болоте.
Мое чувство ответственности и сопереживания, близким только на руку. Я помогаю с младшими, работаю, чем вношу и материальный вклад. Я не уехала учиться в другой город, потому что не смогла выдержать материнских слез и причитаний: «Как же мы без тебя будем?!».
Но я же так хотела вырваться на свободу. Закончить школу и свалить отсюда. Хотела, но осталась. Поддалась на уговоры. Мне изо дня в день давили на жалость, и я просто сдалась.
– Где ты? Тебя не было всю ночь.
– Я в безопасности. Не переживай.
Соскальзываю с кровати и, поставив телефон на громкую связь, надеваю платье.
– То, что вчера произошло, я совершенно этого не хотела. Эмоции взяли верх. Ты должна меня понять. Я же так за тебя переживаю.
– Ага, — бормочу себе под нос, пока кручусь перед зеркалом, чтобы застегнуть молнию на платье.
– Еська, надеюсь, ты сегодня вернешься?
– Да. Но нам нужно серьезно поговорить.
– Конечно-конечно, — мама тараторит и, кажется, плачет.
А вообще, у нее сейчас нелегкий период в жизни. Прошла уже неделя после сокращения, но работу она себе так и не нашла. Это в каком-то смысле ее убивает. Чувствовать себя ненужной, выброшенной на обочину жизни — очень отвратительное ощущение.
Стоп! Кажется, я снова стараюсь найти оправдания для ее поступков.
– Мне пора, — поджимаю губы и сбрасываю звонок.
На лестнице слышатся шаги, и я инстинктивно напрягаюсь.
Когда дверь в спальню открывается, я перестаю расчесывать волосы, замирая и слегка немея. В том, что передо мной мама Андрея, нет сомнений.
Они похожи. Только, в отличие от Панкратова, эта ухоженная и не выглядящая на свой возраст дама — яркая блондинка. Пышные локоны аккуратной волной перекинуты через правое плечо.
Его мать смотрит на меня с пренебрежением. Слегка закатывает глаза, успевая заметить и мою растрепанную шевелюру, и длину платья, что едва прикрывает пятую точку.
– Где Андрей?
– Не знаю, — веду плечом, чуть крепче сжимаю в ладонях расческу.
– Ясно все.
Она словно мимолетом смотрит на часы, а потом снова на меня.
– Милочка, очень вас прошу не задерживаться. У нас скоро завтрак, и ваше полуголое тело будет там явно лишним.
