— Мне хотелось подышать, — протягиваю ключ от машины и прикусываю губу до крови, стараясь не разреветься.
Игнат забирает ключ, склоняется и быстро накрывает мои губы своими. Вероятно, чувствует металлический привкус, но ничего не говорит.
— Ты замёрзла, садись, — просит с каким-то отчаянием.
Покорно отступаю, позволяя ему открыть дверь и усадить меня. Игнат поспешно обходит машину и садится за руль. Смотрит на меня с томительным ожиданием, видя, что что-то не так. Но я не собираюсь говорить ему о том, что слышала.
Пусть сам мне расскажет! Пусть хоть сейчас будет честным, раз до этого была лишь игра, чтобы приручить меня! «Прикормить», как выразился Соболев.
Слёзы душат, но я не разрешаю им пролиться. В сознании всплывают разговоры с Виктором Ивановичем, и как он предупреждал… просил меня не связываться с Соколовым!
Эти парни что-то задумали. Разложив обрывки их фраз по полочкам, понимаю, что хотят они проникнуть в дом моего дяди. А я — лишь средство для достижения цели!
От осознания этого хочется выть. Боль пронизывает каждую клеточку тела, и у меня нет сил её терпеть. Слезы всё-таки вырываются наружу и очень быстро застилают лицо.
— Лиз, — словно из-под толщи воды доносится голос Игната, а потом машина резко останавливается. — Лиз, что случилось?
Его руки прикасаются к моим плечам и тянут к себе. А я порывисто отстраняюсь и, наклонившись, хватаюсь за щиколотку.
— Я поскользнулась на камнях, — начинаю врать, давясь слезами, — и упала… Мне очень больно…
По взгляду вижу, что он не верит мне. В смятении заглядывает в лицо, а потом всё-таки смотрит вниз на мою ногу.
— Где болит? Покажи, — кладёт ладонь поверх моей руки и помогает поднять ногу.
Там, конечно, ничего нет. Ни ушиба, ни ссадины, ничего.
— Тут, — тру косточку и морщусь от выдуманной боли.
Игнат разворачивает меня так, чтобы положить мою ногу к себе на колени. Аккуратно снимает кеды и изучает щиколотку, прощупывая пальцами. Я вскрикиваю, изображая боль в ноге. На самом деле она в моём сердце, но её не найдёшь с помощью рук и не увидишь глазами, её можно только почувствовать.
— Похоже, вывих, — выдавливаю, пытаюсь забрать ногу.
Но Игнат не отпускает. Долго смотрит мне в глаза. Я уверена, что он знает! Знает, что я слышала их разговор! В его голубых глазах вспыхивает страх. Страх меня потерять! Потому что — что? Потому что все планы рухнут? Или потому, что он просто боится меня потерять?
Невозможно же ТАК притворяться! Или я просто дура, раз так считаю…
— Если вывих, надо в больницу, — тихо говорит парень, продолжая держать меня за щиколотку.
— Само пройдёт, — отвечаю отстранённо, пожимая плечами. Радуюсь, что слёзы уже высохли.
Мы в тесном салоне авто. Казалось бы, близко друг к другу. Но между нами уже ощутимо пролегла бездна. Я это чувствую. И Игнат тоже это чувствует.
Он молча возвращает мою ногу на пол. Хватается за руль, сжимает его до белизны костяшек пальцев, а потом медленно жмёт на газ, и машина плавно трогается с места.
Всю дорогу молчим, атмосфера между нами накаляется до предела. Она не пропитана сексом или влечением, как было раньше. Она полна обмана и полной неизвестности.
Время от времени кидаю взгляд на парня. На то, как напряжены его скулы и челюсть, выдавая кипящую в нём злость. На себя? Или на друзей? Или на то, что я услышала об их планах?
— Лиз… — тихо зовёт он, когда до дома остаётся не больше ста метров. — Всё нормально?.. Как нога? В больницу точно не надо?
— Пройдёт, — отзываюсь так же тихо.
Не пройдёт! Боль в груди увеличивается стократно по мере приближения к дому. Потому что я собираюсь закончить эти отношения. Мне плевать, что конкретно они задумали. Я услышала лишь о каких-то документах и о том, что пущу их в дом. Мне и этого было достаточно! Ни за что не пущу! Им не добраться до денег моего дяди. Они не получат их с моей помощью.
— Тогда приложи что-нибудь холодное к ноге, — советует Игнат, паркуясь недалеко от дома.
Он не ставит машину слишком близко, чтобы мой дядя не мог заметить, в какое время я возвращаюсь.
— Если будет отёк, то утром я отвезу тебя к врачу, — продолжает выказывать заботу парень.
Теперь она кажется мне фальшивой, как и он сам.
— Хорошо, — часто киваю и даже не смотрю на него. Хватаюсь за дверную ручку в попытке открыть дверь, но она не поддаётся. Игнат заблокировал замки.
— Лиз, — тихо зовёт меня и прикасается к моему плечу. — Твоя нога не болит, ведь так?
Скидываю его руку, прижимаюсь к двери и остервенело дёргаю за ручку.
— Открой дверь, — прошу его, глотая слезы.
— Лиз…
— Открой чёртову дверь! — выкрикиваю, впиваясь взглядом в лицо парня.
Игнат выглядит ошеломлённым. А в следующую минуту — потерянным.
— Ты слышала… — выдыхает он болезненно. — Что ты слышала, Лиз?
— Я слышала достаточно! Поэтому открой чёртову дверь и отпусти меня!
— Нет, — он упрямо трясёт головой.
Заводит мотор, который уже успел заглушить, и резко срывается с места…
Глава 23
Сокол
— Какого чёрта ты делаешь? — шипит Лиза, остервенело дёргая за дверную ручку. — Останови машину, Игнат! Останови машину! Останови! — повторяет и повторяет, чем приводит меня в бешенство.
Она всё слышала, чёрт возьми! А мои друзья просто не могли быть более осторожными, вашу ж мать!
На самом деле в бешенстве я не из-за мышки и даже не из-за её лжи по поводу вывиха. Наоборот, её изощрённая ложь скорее поразила, чем взбесила! В бешенстве я из-за чёртовой ситуации и собственного бессилия. Из-за того, что моё личное счастье ускользает сквозь пальцы, а я ничего не могу с этим поделать. Чувствую себя ничтожеством и трусом, раз ничего лучше не придумал, чем просто увезти Лизу.
— Что ты намерен делать?
Она пытается до меня достучаться, но пока моя цель — просто быстро ехать, заставляя свой мозг пульсировать от изобилия адреналина в крови. Думать, чёрт… Надо просто подумать!
