2
Перевод не получался. Нет, это не было печально, это было унизительно и обидно, а ведь сперва затея сложной не казалась. Марсель с легкостью распознал слова алвасетской песенки, а напевшая ее маркиза Ноймар подтвердила отсутствие подвохов и двусмысленностей. Увы, на талиг все очарование пропадало напрочь, а рваный ритм казался неряшливым. Виконт попробовал его выровнять, сохранив смысл, но кэналлийская страсть, будучи втиснута сперва в сонет, а затем в рондель, утратила свою тревожную дикость. Словно загадочный Черный гость обратился в расфуфыренного героя мистерии. Валме по-адуански выругался, потревожив дремавшего под столом Котика, скомкал испорченный лист и вернулся к тому, с чего начал, а именно записал кэналлийские слова и над ними перевод.
Черная лошадь бредет краем моря, она хочет пить.
Это моя любовь.
Я знаю об этом, я не оглянусь.
Стальной клинок спит в ножнах, я – его сон.
Он – моя тоска.
Она со мной в седле, я еду вперед.
Ты смотришь в окно и ждешь другого,
Ты – моя жизнь.
Я еду мимо твоего окна, я не оглянусь…
У кэналлийцев «Я еду мимо твоего окна», «она со мной в седле» и «я знаю об этом» совпадало и по ударениям, и по числу слогов, вписываясь в тот самый закатный ритм, где ехало четверо конных; на талиг оно хромало на все четыре ноги, а упрощенную триаду «я это знаю», «я это помню», «я еду мимо» Валме с негодованием отверг. И уперся в тупик. Без окна, у которого ждут другого, выходило пошло, с окном – коряво. Терзания грозили затянуться, и вдобавок одолженный у дядюшки Маркуса слуга доложил о визите дамы. Наверняка кто-то из Гогенлоэ или, того хуже, мамаша Тристрам с очередным отчетом о достоинствах своей «милой Марии» и недостатках прочих девиц. Марсель слегка поморщился и велел уточнить.
– Вас желает видеть госпожа Скварца, – невозмутимо уточнил истукан в ливрее. Рука виконта самочинно метнулась к отсутствующему шейному платку, но внутренний посол бдил, и вульгарный жест оказался единственным.
– Просите, – распорядился Марсель, все еще не веря, что это Франческа.
Меньше чем через минуту сомненья развеялись: в дверях стояла она. Уже избавившаяся от плаща и перчаток, еще румяная и с небрежно забранными в сетку волосами.
– Добрый вечер, виконт, – поздоровалась негаданная гостья, – я вновь вынуждена искать вашей помощи. Графиня Савиньяк в отъезде, а просить гостеприимства герцогини Ноймаринен мне бы по ряду причин не хотелось.
– Сударыня, я польщен и счастлив! – Она стала еще красивей! Этот румянец, эти тени от ресниц… – Прошу вас сесть. Не смею гадать обо всех отвращающих вас от герцогини причинах, но не является ли одной из них мой родитель?
– Вы угадали, – несбывшееся грациозно опустилось в кресло. Какое счастье, что Маркус знает толк в удобствах и обладает недурным вкусом. – Проэмперадор Юга полагает, что в Старой Придде мне уместней вести себя как частное лицо. Я привезла письма вам и графине Арлетте.
– Она должна вскоре вернуться. – Если курьер выедет тотчас, графиня в лучшем случае объявится к концу месяца. – Но вы прекрасно устроитесь прямо сейчас. Вам подготовят комнаты, в которых останавливаются гости графини, это небольшая, выдержанная в прохладных тонах анфилада, она удобна и довольно-таки приятна.
– Я слишком много времени провела в дороге, чтобы капризничать. – Франческа знакомо тронула пальцем щеку. – Но не сочтет ли графиня меня захватчицей? Мы имеем обыкновение судить о других по себе, а я бы не обрадовалась, по возвращении обнаружив в своем доме посторонних.
– Посторонние там и так ежедневно бывают, – утешил виконт, благоразумно умолчав о возникавших у Готти на сей счет подозрениях. – Зимой в здешних краях приходится ежедневно топить, иначе уже через неделю на стенах и мебели появляется плесень, поэтому за обителью Савиньяков в отсутствие хозяйки присматривает дворецкий моего дядюшки маркиза Фарнэби. Но, если вам так будет удобней, я сообщу графине, что вас вселил я. Выполняя волю дражайшего родителя.
– Но вы еще не прочли его письма.
– В некоторых случаях это излишне. Вы были гостьей Валмона и не могли не заметить, что в нашем доме волю хозяина принято предвосхищать.
– Пожалуй. Что ж, мой багаж в карете, вернее, мой багаж и ваши письма. Я забыла сказать, что вам написала еще и матушка.
– Вы устали. – О графине Валмон забывают все, кроме слуг и папеньки, который в данном случае полагает свою памятливость чрезмерной. – Бокал вина или шадди?
– Шадди, если он сопоставим с тем, что подают в Валмоне.
– Буфетчик маркиза Фарнэби рожден в Рафиано, – Валме с законной гордостью дернул звонок и спохватился: – Готти, встань и поздоровайся.
Волкодав мог бы выказать и больше чувств. Знакомство вышло несколько формальным, из чего следовало, что госпожа Скварца думает о другом и не имеет при себе ничего вкусного.
– Сударыня, – поспешил загладить неловкость Марсель, – ваше появление так потрясло Готти, что он не смог выразить, сколь счастлив встретить вас. Это за него делаю я.
– Вы вежливы, – улыбнулась успевшая стать невестой вдова, – однако вашего письма я так и не дождалась. Это было печально.
Еще никогда Марсель так не радовался появлению слуг. Распоряжения, подробности которых позавидовал бы сам Райнштайнер, дали время залатать пробитую в сердце брешь. Когда дверь закрылась, наследник Валмонов был спокоен и сдержанно любезен.
– Я не отрицаю своей вины, – суховато признался он, – меня несколько оправдывают разве что Излом, требующий от офицера для особых поручений при особе регента сосредоточения всех сил, и ваше грядущее счастье. Я все еще должным образом вас не поздравил, но к свадьбе отыщу достойный подарок.
Ройя, ей нужна ройя! Алая, неистовая, зовущая… Пусть черная реже и почитается сказкой, Франческе она не пойдет. Рэй Эчеверрия, получив весть от соберано, рвался за нее отплатить, вот пусть и добывает.
– Я доверяю вашему вкусу, – женщина задумчиво взглянула на свою руку, наверняка под серебристым мехом прятался браслет с оленем. – Другое дело, что я не знаю, состоится ли свадьба.
Удержаться от пошлого возгласа виконту удалось, и воцарилась неловкая тишина. Гостья смотрела не то на огонек свечи, не то сквозь него, а шадди варится долго, значит, придется говорить.
– Будущее всегда несколько туманно… – Чтобы Котик подал голос, нужно прищелкнуть пальцами, а проделать это незаметно не выйдет. – Именно поэтому в великой Бакрии в моде довольно любопытные гадания. Их проводят на закате, еще нужны черный камень и вода.
– Не сомневаюсь, что это зрелище впечатляет. Вы не только вежливы, виконт, вы тактичны, но с тех пор, как мы расстались, я стала откровенней с друзьями, а вы должны стать моим другом.
– Мне казалось, я уже стал им.
