Сорвать веточку не вышло, тоненький сероватый стебель сдаваться не желал, пришлось сходить за ножницами и заодно прихватить булавку, чтобы приколоть загадочное растение к платью. Арлетта как раз возилась с застежкой, когда за дверью раздался бодрый топоток и в кабинет влетела молодость.
– Ну как она тебе? – Арно завертел головой и немедленно обнаружил конфетницу, а в ней свои любимые тянучки. – Валентин с Клаусом будут жить у Валме, он сейчас придет.
– Зачем? – вежливо полюбопытствовала Арлетта. – Писем Бертрама я сейчас все равно не пойму. И кто «она»?
– Не придирайся, всё ты поняла! Я про эту… невесту Эмиля. Что она Франческа, я помню, остальное потом выучу.
– Она производит впечатление. Пожалуй, я соглашусь с Эмилем, госпожа Скварца похожа на меня в молодости. Любопытно, ты сможешь с ней подружиться или нет?
– А надо?
– Это сделает тебя чуть менее доступным для здешних девиц. Надеюсь, их ты не забыл?
– Их забудешь! – Арно ухватил со стола еще что-то и, явно пресекая разговор о девицах, объявил: – Тут такое творится, мы с Валентином чуть в обморок не грохнулись.
– Валентин тоже чуть не грохнулся?
– Нет, но он присвистнул. Мама, сюда явился целый Дорак, но это еще не самое веселое. Приехал старик Понси и притащил с собой Жиля. Ноймаринен это чучело посадил под домашний арест, потому что дурак хочет застрелить Эпинэ и наложить на себя руки. Причем не где-нибудь, а перед троном. Из-за своего распрекрасного Барботты.
– Но гения, помнится, убили в Олларии?
– Ну да, его пристрелил адъютант Эпинэ. Как бесноватого.
– Тогда все в порядке. Ты так и не сказал, зачем мне сейчас Валме?
– Вокруг нас вертится шпион, – радостно объяснило детище. – Если Марсель, узнав о твоем возвращении, не прибежит, его не поймут. В смысле заподозрят, что у нас все не так, как они думают, а Валме с Франческой очень старались, чтобы про них думали, как сейчас… О, вот и Марсель!
Малыш ошибся – виконт задерживался, но слегка взволнованный буфетчик явился сообщить о губительности времени для карамельного крема.
– Придется поспешить, – графиня повернулась к сыну. – Тебя не затруднит подать мне руку, мне надо повиснуть.
– Да пожалуйста, – Арно изобразил поклон, к которому не придрался бы сам Коко. – Так вот, этот кошачий Барботта…
– Потом. Если это смешно, повеселишь заодно и Франческу, лучше всего прямо сейчас. Бесноватые поэты бесценны при знакомстве с будущими родственницами.
Арно хмыкнул, но, устроив родительницу возле безупречного стола, исчез. Женщина, не дожидаясь гостей, ковырнула ложечкой умирающий крем, оказавшийся родным братом подаваемого в Рафиано, и откинулась на спинку кресла. Попытка обдумать хотя бы предполагаемого шпиона была вялой и обреченной на неудачу.
В Старой Придде несомненно кипели страсти и страстишки, но усталой женщине в сразу и чужой, и своей гостиной они казались чем-то вроде давно и через силу прочитанной книги, которую нужно открыть, а хочется выбросить. Поблескивал алатский хрусталь, пахло ванилью и корицей, тикали часы, стыли в своих вазах зимние гвоздики, все по отдельности существовало, а вместе сливалось в подобие сна или полубреда. Вино давно выпито, бокалы разбиты, стрелки часов замерли на неведомой отметке, но где-то тенью тени вспыхивают радужные искры и отсчитывает невозвратные мгновенья маятник…
– Сударыня, – живой и знакомый голос отогнал довольно-таки скверное наваждение, и Арлетта с благодарностью улыбнулась явившемуся наконец Валме.
– Я буду счастлив, – проворковал тот, припадая к протянутой руке, – отписать папеньке, что вы вернулись в добром здравии.
– Я ему отпишу сама. Арно знакомится с Франческой, а карамельный крем ждать не может. Так, по крайней мере, утверждает буфетчик. Готти не с вами? С ним все в порядке?
– Франческа подвергается моим преследованиям, – Валме строго посмотрел на крем и налил себе кэналлийского, – о чем я и уведомил вас через Арно. Готти в прихожей, у него особое поручение. «Крови»?
– Пожалуй. Я уведомлена, но на меня большее впечатление произвел Дорак. Такие расстояния с таким сердцем…
– Душераздирающе, – согласился виконт, берясь за бутылку. Он и прежде разливал вино красиво, но сейчас рубиновая струя ловила свет на кэналлийский манер. – Мой батюшка в прошлом году имел с ним беседу, после чего состояние здоровья господина маршала пришло в полное расстройство, однако север и женское сочувствие творят чудеса. Полагаю, вы сможете в этом убедиться в самое ближайшее время.
– Я? – удивилась Арлетта, принимая бокал. – Моя способность творить упомянутые чудеса вызывает серьезные сомнения. Вы научились ловить вином огонь.
– Офицер при особе – это не только гвоздь в сапоге. Сударыня, графа Дорака тревожит судьба наследника, но обсуждать сию животрепещущую тему он может лишь с вами. Я, будучи Валмоном, дурно влияю на некоторые сердца, а герцог Придд мстителен и холоден. Остаетесь вы.
– Я тоже мстительна и холодна. Чтобы Дорак бросился в Старую Придду, поддавшись страху, Арно следовало вызвать Дарзье двумя месяцами раньше.
– Страху граф поддался уже здесь, а выехал, имея в виду нечто более приятное. Возможно, помолвку.
– Или две помолвки. – Виконт Дарзье и Иоланта Манрик – это очевидно, но есть еще и Леони Дорак… Дочь не самого значительного графа, племянница всесильного кардинала. Отвергнутая невеста виконта Мевена вышла к трону в почти королевском наряде. Просто глупость и дурновкусие? Несомненно, но только ли они?
Долетевший из прихожей лай мог принадлежать лишь Готти. Пес что-то желал сообщить и, видимо, был понят. Валме поставил бокал и быстро, по-военному вскочил, качнулись огоньки свечей, тронул ноги легкий сквознячок. Арлетта неторопливо повернулась. Франческа оказалась настолько вежлива, что уступила будущей свекрови все оттенки красного. Она могла себе это позволить, и еще она могла смело носить белое. Младший тоже был хорош и выглядел скорее веселым, чем очарованным.
– Арно, – осведомилась графиня, пока кавалеры двигали стульями, – ты рассказал госпоже Скварца о Барботте?
– Нет, – сын уставился на гибнущий крем, и Арлетта поняла, что тот будет спасен, – до него не дошло! Мы говорили об урготских принцессах.
– Это бестактно, – строго заметил Валме. – Особенно в мое отсутствие.
– Мы знали, что вас увидим, – рассеянно объяснила госпожа Скварца, – и мы о вас говорили!
– О великий Бакра, – возопил виконт, – прибыла мать маршалов Савиньяков, и мы вернулись к холодному «вы»! Это горестно, сударыня, горестно и странно.
– Что странного в том, что здесь ждут не только тебя, – Франческа взяла шпажку с кусочком сыра, – но и Готти?
– Ничего, – фыркнул Арно, – и потом, говорить о Барботте надо, лишь познав корнета Понси. Иначе половина удовольствия пропадет.
