– Сударыня, это уже не кальтарин.
– Я так и подумала.
Франческа поднимается, Валме галантно подает руку баронессе Хейл, Давенпорт затравленно оглядывается и делает шаг к Иоланте. Весело у них тут…
Пар немного, а зал большой, просто огромный, прежде он таким не казался. Оркестр превосходит сам себя. Кажется, Капуль-Гизайль рискнул добавить к скрипкам гитары и тем созвал всех, успевших разбрестись по альковам. Новые пары вливаются в танец, но свечи почти прогорели, лиц не разобрать. Просто темные силуэты, порождение музыки и ночи, но не нужны даже они. Не нужен никто, кроме нее.
– Франческа, вам… не может сейчас стать плохо? Я мог бы вас увести…
– Чтобы потом стало хорошо? Пожалуй. Но вы успели пригласить гостей.
– Валме пригласили вы.
– Ответная любезность на вашего Давенпорта. За мной остаются две дамы. Милая Мария с матушкой или сестры Ноймаринен? Старшая высокого мнения о вашей семье, младшая не может взять в толк, что все нашли в вашем брате.
– Лионель лучше меня! Во всем, кроме стрельбы…
– Возможно, но Гизелла имеет в виду Арно.
Полупоклон, шаг навстречу, ласковый, совсем не зимний сквозняк, даже не сквозняк – ветерок… Поворот, краткое соприкосновение, и Франческа отступает к стене, давая дорогу следующей паре. Урфрида таки решилась на танец, но с кем она, не разберешь. Молодой Дорак? К кошкам! Пусть бывшая маркграфиня найдет свое счастье, но к кошкам всё! Кроме выходящей из полутьмы Франчески. Гитары совсем забили скрипки, люстры почти погасли и стали похожи на звезды. Иногда они висят низко, особенно в горах.
– Это больше не свечи, мы танцуем под звездами… Вам так не кажется?
– Мне кажется, что это сон. Подари мне горящие дельфиниумы.
– У меня их нет. В этой жизни нет. Но я могу подарить горящего себя.
– Навеки?
– Пока не сгорю… До рассвета должно хватить.
Глава 5
Вараста. Старая Придда
1 год К. Вт. 1-й день Весенних Скал
1
Уходить из весны трудно, тем паче без особых надежд на лето, да и стоит ли? Рокэ был прав, они оба были правы. Всё подтвердилось, все отозвались, так почему бы не подарить себе пару часов солнечной бесконечности? Будет что вспоминать на краю: цветущая степь всяко лучше дорогих людей, ведь колокольчики и облака не плачут. Спасая в том числе и их, ты не причинишь им боли своим уходом, они о тебе знать не знают и ничего не почувствуют, так и будут клониться к земле или плыть в вышине, равно оттеняя величавую небесную синь.
Искушение спрыгнуть в траву становилось неодолимым, и Лионель резко послал Грато в галоп. Послал, осознавая, что мориска с ним сейчас нет. Грато помахивает хвостом над торбой овса в слякотной зимней Варасте, а сам маршал… что он делал и делал ли, утром скажет Уилер, хотя нельзя исключить и временного исчезновения, которое при определенных условиях может стать вечным. Как у пропавшего из закрытой комнаты Адриана.
Карьером долго не проскачешь, если, конечно, тебе дорога лошадь, но под рассветными небесами Грато не уставал, удостоверяя, что вокруг не весна, не степь и, пожалуй, не жизнь. Все прочее казалось настоящим – и стук копыт, и бьющий в лицо юный ветер, и вырастающая на горизонте белая гряда. Савиньяк повернул к ней, притворявшийся мориском вихрь не спорил. Они взлетели на пологий холм и там, среди белых валунов, Ли придержал коня и огляделся. Левый склон заливало солнце, правый терялся в сероватой мгле, которая могла скрывать то, что он собирался отыскать. Маршал небрежно растрепал серебристую гриву и спешился. То, что он шагнет в туман, Ли знал, потому и позволил себе задержаться на вершине. Как оказалось – к лучшему, поскольку из солнечного сиянья вылетел еще один всадник. Арно явно знал, куда гонит Кана, оставалось стоять и ждать, вбирая взглядом весенние изумруды. Малыш уверенно свернул к холму, пресловутую шляпу он где-то посеял, зато эфес шпаги украшала алая девичья лента. Ну хоть Гизеллу забыл, и на том спасибо…
– Уф, – братец был явно собой доволен. – Насилу догнал!
– И совершенно зря, – суховато сообщил Ли, – тебе нужно на восток. Туда, где все и солнышко.
– Я с тобой…
– Нет. – Именно так они играли в гляделки с Рокэ, и Ли уступил, потому что понял, как сделать спор ненужным. Малыш просто уступил. – Ты будешь мешать. Когда проснешься, расскажи свой сон Валентину, если, конечно, что-то запомнишь.
– Я не сплю!
– Более подходящего слова я пока не подобрал. Ты отмечал Излом и, возможно, напился. Что ты помнишь?
– Ну… Мы и впрямь праздновали.
– Кто «мы»?
– Не знаю… Все, наверное… Рокэ играл, матери эта песня нравится…
– Значит, он еще и пел?
– Да… То есть нет… Кажется, нет. Эпинэ куда-то пошел, я – за ним.
– Почему?
– Да не знаю я! Наверное, это в самом деле сон.
– Почему ты так решил?
– Возле Аконы ничего похожего нет, и зима куда-то делась.
– Дружба с Приддом способствует развитию логики. – Надо прощаться! Леворукий знает, что Малыш запомнит, но тревогу в Акону ему лучше не тащить.
– Ли… Там что, Лаик?!
– Возможно. – Вскочить в седло, разобрать поводья. Грато мотнул головой, выказывая готовность идти в туман, но в огонь пойдет не он, а клейменная Молнией Проныра. – Давно собирался тебе сказать… Солдаты либо хотят денег, либо дерутся за то же, за что и мы. Лошади верят всадникам. Не стоит их брать туда, куда идешь, не слишком собираясь вернуться.
– Рокэ взял Моро.
– То, что он затевал, требовало не просто лошади. – Не надо было упоминать Придда, с того станется догадаться… – Если можешь сделать, что нужно, сохранив при этом коня, сохрани.
– А люди, которые идут за тобой, именно за тобой? Их ты не жалеешь?
– Нет. Человек для человека не должен быть средоточием вселенной. Я готов пощадить лошадь, но не преданного глупца. Беречь – само собой по возможности – разумней тех, кто готов умереть за то же, за что и ты. Осознанно умереть. Тогда после уже твоей смерти останется, кому думать и драться.
– Так ты оставлял Грато Эмилю поэтому?
– В том числе. – Сдерживать неуместные порывы сложно, но объятий не будет, не будет даже растрепанной шевелюры. – Хотя важней было убедить всех, что я никуда не делся. Всё, капитан Савиньяк, отправляйтесь в Акону, вы мне здесь без надобности.
– А ты мне во сне не маршал!
– Мне этого и не требуется. – Здесь «подобный Флоху» больше маршала, хоть бы и Первого. – Арно из дома Савиньяк, уходи. Я сказал, ты услышал. Прочь!
2
Франческа вышла, не допив свой бокал и оставив на спинке кресла белую, шитую серебром шаль. Она не простилась, даже ничего не шепнула будущей свекрови; она еще могла вернуться, только Марсель не сомневался в обратном. В комнате стало пусто, хотя шесть человек за столом и болтали о всякой ерунде, потому что сейчас ерундой было все, кроме решения госпожи Скварца.
