– Я про младшую тетю, – объяснила девица. – Она ведь чуть не вышла замуж в Надор.
– Мне говорили, – не стал скрывать немало повозившийся с Лараком Валме. – Благородный Эгмонт принес любовь в жертву собственной бабушке и тем невольно спас вашу тетю, хоть и причинил ей некоторое огорчение. Насколько я смог понять, кратковременное.
– Огорчение? – удивление часто тянет запить или заесть, Айрис выбрала второй способ. – Да папа ей всякий раз припоминает, как она плясала, когда письмо от этого… уже не жениха получила…
– Я тоже буду плясать, – пообещала Иоланта, – если меня к дедушке отпустят.
– Преждевременно, – одну из любимых отцовских фраз Валме подкрепил «Девичьей слезой». – Айрис, если история пляшущей тетушки не является страшной тайной, поведайте.
Тайной история не являлась, по крайней мере от собутыльников. Девица Хейл мило прихлебывала кэналлийское и рассказывала воистину чудовищные вещи. Для здравого смысла чудовищные. Началось все опять-таки с фрейлин, в числе коих успело перебывать множество будущих теток, матерей и бабушек. Будущие герцогиня Окделл и баронесса Хейл тоже хлебнули дворцовых лимонадов, но им это не повредило. Дамы пронесли девичью дружбу через всю жизнь, чему немало способствовали соседство и вечно обретавшиеся на войне мужья. Когда одна обзавелась внуком, а другая – парой внучек, подружки решили породниться. При этом слегка раздраженная бесхребетностью наследника рода герцогиня решила подвигнуть его на борьбу за свое чувство. Замысел казался беспроигрышным, поскольку Эгмонт в подобранную бабкой супругу влюбился по уши. Безответно, правда, но этого ни он, ни старая герцогиня не знали.
– Айрис терпела, – племянница словно бы извинилась за тетю, – из-за бабушки и вообще… Мы же дружили семьями, а что уехать далеко от дома – это здорово, Айрис тогда не понимала. Ей с женихом было скучно, но так ведь у многих…
– Замуж выходят, когда надо, – Иоланта с жалостью покосилась на подругу, – а все эти сюсечки… Сплошное вранье!
– Сюсь омерзителен, – живо согласился Марсель, доставая из ближайшей корзины последнюю бутылку, – но он живет в гайифских часах, а их всегда можно сбросить в пропасть. Баронесса, вы остановились на самом интересном. Вдовствующая герцогиня Окделл, заболев, поссорилась с подругой и расстроила помолвку? «Слезы» заканчиваются, но есть целая дюжина «крови».
– Неважно! – Айрис отмахнулась, задев шаль Франчески, та упала. Можно было бы и поднять, но Валме оставил, как есть. – Отцовская бабушка не ссорилась, наоборот… Она хотела, чтобы они обручились до смерти бабушки… другой. И старая герцогиня хотела дожить до помолвки, только этот… Эгмонт ничего не понял! Ему сказали, что жениться надо быстро и на достойной девице. А он решил, что мы не подходим, потому что бароны, и то с Двадцатилетней, а бабушка…
Обилие бабушек вносило некоторую путаницу, но Марсель призвал на помощь здравый смысл и знания о владетелях и обитателях Надора.
– Следует ли ваши слова понимать так, – строго осведомился виконт, – что старая герцогиня велела внуку побыстрее жениться, думая, что он попросит руки любимой, а тот женился на Мирабелле и написал письмо, от которого ваша тогда еще не тетушка пустилась в пляс?
– Вы поняли! – Айрис переглянулась с подругой, и перед виконтом оказались два бокала. Пустых. – Поняли! Значит, я не совсем напилась, потому что когда напиваются совсем, понять ничего нельзя…
– Вы имеете опыт или это чисто теоретические знания?
– Отец как-то устроил выволочку братьям… Я подслушала!
– Тогда это теория, – вынес единственно возможный вердикт Марсель. – Нам же остается выпить за избежавшую ужасной участи Айрис-старшую и пожелать того же младшей! Пить нужно до дна, а мы уже достаточно пьяны, поэтому бокалы я освежать не стану. Допиваем то, что есть.
Девы не возражали, однако выпить не удалось, и предусмотреть подобный поворот не смог бы никто, кроме опрометчиво оставленного в дядюшкиной резиденции Котика: распахнулась входная дверь и в гостиную шагнул герцог Ноймаринен.
– Доброй ночи, – странным тоном поздоровался он. – Я увидел свет…
– Мы… – прятать бокалы и пьяненьких фрейлин было поздно, и Валме решил пустить в ход бакранскую прямоту: – мы ждем утреннюю звезду и пьем за…
– Эт-то успеется, – перебила Иоланта. – М-монсеньор, мы будем пить за вас!.. Пусть вас… начнут понимать… И чтобы спина н-не болела!
– Хорошо бы, – герцог не преминул потереть упомянутую спину. – Арлетта, вы вытерпите еще одного гостя?
– Графиня Савиньяк, – торопливо произнес Марсель, – вы ведь вытерпите?
– Разумеется, – графиня слегка недоуменно улыбнулась. – Рудольф, я рада, но вы меня удивили.
– Я сам себя удивил, – герцог красноречиво оглядел стол, и Валме, мстительно наполнив бокал удравшего Савиньяка, протянул его гостю. – Спасибо… Не спится как-то, сперва с Фукиано… с Бонифацием засиделся, потом гулять потянуло, а у вас окна горят. Признаться, я выпил, и немало, но иногда можно. Ваше здоровье, Арлетта.
– Не надо мое, – негромко попросила женщина. – Сейчас мы все в гостях у Излома… Скажите о чем-нибудь главном.
– Попробую…
Рудольф не садился, и Валме встал, стараясь загородить не шевельнувшего и ухом Давенпорта. Ничего, спишем на выпитое и контузию… Могла же у него быть контузия?
– Мы в самом деле сейчас вместе, – твердо произнес бывший регент и бывший Первый маршал. – Именно мы. Георгия думает иначе, но единство Талига – это не шпалеры, не романсы и даже не браки.
– Еще бы, – Иоланта не была кавалером, но поднялась. – Это… пристойные дороги и отсутствие… внутренних таможенных пошлин!
– И общие законы на всех, – добавила с усмешкой хозяйка. – Так бы сказал мэтр Инголс, но я его, увы, не пригласила.
– Меня вы тоже не приглашали. Вот, сбился с мысли…
– Тогда м-мы пока выпьем за вас, – вернулась к прежней мысли девица Манрик. – Вам здесь плохо… И это плохо.
– Плохо? – герцог свел брови и залпом выпил свое вино. – Да нет, просто я устал, и спина… Ладно, главное – дождаться весны. Настоящей… С листьями. Проклятье, вечно не замечаю, когда они появляются. Вот снег, а вот уже липы доцветают.
– Ваше здоровье, – Иоланта упорно стояла на своем. – Весной я уеду… к дедушке. А сейчас я тут. Ваше здоровье.
– Ваше здоровье, Рудольф, – графиня Савиньяк с улыбкой приподняла свой бокал. – И пусть листья будут зелеными.
Сорвать уже объявленный тост, чтобы тут же променять его на другой, считалось дурной приметой. Очень дурной. К счастью, приход Ноймаринена всего-навсего не дал выпить за избавление от брака с безвольным глупцом, причем юная баронесса Хейл отнюдь не походила на овечку, готовую связаться с каким-нибудь… Марсель наспех перебрал в памяти глупцов на выданье и понял, что опасаться некого. А вот бывшему регенту хоть немного весны и здоровья точно не помешает. Успокоившись на сей счет, виконт с наслаждением допил оставшиеся «слезы» и подошел к окну проверить звезды, только звезд не было. Из темного стекла на «офицера при особе» благосклонно взирала гальтарская рожа, которую, разумеется, никто, кроме Марселя, не видел.
