– Мама, как ты догадалась про яд? Ведь догадалась же!
– Валентин, как я понимаю, сделал это раньше меня.
– Он просто заметил. Питер уронил чашку, наверное, чтобы нас отвлечь, а тут еще и я нечаянно помог, как раз вошел. Только Валентин все равно посмотрел куда надо; почувствовал, наверное.
– Наверное. Кровь – вещь загадочная.
Она выронила чашку, опять чашку, когда контузило Эмиля, но смерти Арно не почувствовала. Уж не потому ли, что тот думал о Борне? Можно ли понять, что сейчас родной человек будет тебя убивать? Или хотя бы «поймать» его напряжение?
– Мама, так как тебе удалось?
– Мне не давала покоя пропажа кольца, хотя я думала на Лукаса.
– На этого болвана?
– Так ведь и покушения особо умными не назовешь. Когда Питер разбил первую чашку, мне было просто неуютно, но я решила, что он тревожится о спрятанных в комнате уликах. Вошел ты, подал условленный сигнал, и тут Валентин отдал свой шоколад. Странная забота по отношению к тому, кто вчера пытался тебя убить.
– Но ты же не думаешь, что этот Зараза хотел…
– Он хотел проверить, возможно, не без влияния Рокэ. Питер опрокинул вторую порцию, и все стало ясно окончательно. Мне оставалось только подать тебе сигнал. Придд в самом деле не знает кэналлийского?
– Представь себе, нет! Самому не верится. Ты уже придумала, как вернешь это гнусное кольцо?
– На мой взгляд, его лучше не возвращать, потерялось и потерялось. – Чем меньше памяти о Борне, тем лучше. – К именинам Маргариты-Констанции можно доставить из Кэналлоа или Багряных Земель новое. Можно целый гарнитур.
– Правильно, – обрадовался сын и тут же опять поскучнел. – Хотели же всю пакость здесь оставить, а выходит, с собой поволочем! Мы ведь все убийц выдумали: Валентин решил, что кто-то за старое взялся, мы с парнями сочинили лесного сторожа, ты – Лукаса…
– В какой-то степени мы с Валентином все же правы. Лукас слишком много болтал о долге перед семьей и о том, что Вальтер имел все основания заменить неудачного наследника, ну а Питер, мало того, что слушал, еще и Лахузы перечитал.
– Артамиан недоделанный! А тут, как назло, два несчастных случая…
– Арно, я предпочла бы ошибиться, но по всему эти смерти тоже на совести… графа Гирке.
– Нет! Отец Мариус, может, когда мы бдили, в церковь и заглядывал, только Питера там точно не было. Туда пройти можно либо через главный вестибюль, либо через второй этаж, где слуги… ну и еще из флигеля клирика, но там мальчишку всяко заметили бы сторожа, что ночью шастают.
– Ночью выходить было незачем, – странное дело, день еще толком не начался, а она уже устала, – главное, знать секрет. Я не сразу вспомнила, что Питера обуревали дурные предчувствия. Как героев Лахузы. Настоящую жизнь в Васспарде узнать мудрено, зато выдуманной – на любой вкус, хочешь читай, хочешь слушай, хочешь смотри.
– Клаус тоже все это слышал.
– Верно. Почему одним слышится одно, другим другое, объяснят разве что астрологи, и то задним числом. Ты обратил внимание на картину с бдением Юстиниана?
– Не очень. Бдит и бдит… В доспехах.
– И к тому же – на коленях. Долго так не выдержать, но когда подобное заботило художников и дураков? Я узнавала: Лукас принялся бубнить о бдении, едва приехав, и он же велел перенести картину из закрытых гостевых комнат в вестибюль. Одно из немногих распоряжений графа Альт-Гирке, которое выполнили… Питер не сомневался, что Валентин к полуночи явится в церковь одетым как рыцарь и преклонит колени пред гербом. Убийце оставалось лишь повернуть накануне нужную завитушку и ждать, когда обнаружат труп.
– А ментор?
– Что ментор?
– Он что-то понял или это все-таки сердце?
– Это кольцо Борнов. Как ты помнишь, было четыре крупинки яда, – в кольце Кары их тоже было четыре. Пьер-Луи и Магдала Эпинэ умерли, с Росио вышла осечка… – осталась одна.
– Одна угодила в шоколад, – Арно не выдержал, поморщился. – Ты думаешь, что вторая досталась ментору, тогда где третья? В непонятно откуда взявшихся сливках?
– Скорее всего.
– Сударыня, – возникшая на пороге камеристка не забыла сделать книксен, но в глазах были любопытство и тревога. Точно, свадьба с буфетчиком не за горами! – Дозвольте передать господину виконту, его герцог Придд видеть хотят. В парке, у Конюшенного моста.
– Спасибо, – бросила Арлетта, и вестница исчезла. – О менторе тебе пусть Валентин скажет.
– Это если он сам знает. Ты с нами не пойдешь?
– Мне надо наконец дописать письмо Бертраму, и потом, твоему другу сейчас нужен именно ты.
Сын кивнул, в два глотка выхлебал оставшийся шадди и умчался. Можно было браться за письмо, и Арлетта перебралась к бюро, на котором изгибались ставшие полуродными щупальца. Писать о случившемся было бы опрометчиво, и Арлетта решила переговорить в Аконе с Рокэ, а Бертрам… Бертрам по просьбе регента возьмет на воспитание малолетнего убийцу, и если ничего уже не исправить, не побоится предотвратить новые смерти. Любым способом.
3
– До башни я добрался, – признался Лионель. – Ее оплетает понсонья, но влезть наверх мне удалось.
– И что ты собирался там делать? – полюбопытствовал Рокэ, откатывая ногой не желающую становиться прошлым бутылку.
– Зажечь маяк, что же еще? Правда, в этом я не преуспел.
– Думаешь, камин в Лаик другой природы?
– Может, и нет, но зажигать было нечего, по крайней мере, мне. У тебя может выйти лучше.
– А может и не выйти. Жаль, ты не позвал меня, хотя я бы тоже начал с других, – Росио вытащил гайифского вида часы. – Почти полдень. Ложимся или еще подумаем?
– Думать будешь, если будешь, ты. – Надо же, почти полдень… – И когда только ночь кончилась?
– Часа четыре назад. Или ты имел в виду нечто другое? Кто-то приехал…
– Я имел в виду, что умереть проще, чем измениться. – Савиньяк поднялся, распахнул дверь и увидел раскрасневшегося с дороги Уилера. – Метет?
– Да, Монсеньор. – Капитан уже вытаскивал футляр с оленем. – В четыре метлы.
– Спасибо.
Письмо Ли вытащил, вернувшись к столу, за которым они с Рокэ с вечера ловили закатных тварей. Господин регент грыз крепкое зимнее яблоко, как будто ничего не случилось ни с ним, ни с Талигом, как будто впереди всего лишь война, а за спиной всего лишь подонки… Господин Проэмперадор тоже вполне обыденно хлебнул кэналлийского и развернул листок очень хорошей бумаги.
Монсеньор Лионель, – буквы были аккуратными и четкими, красивый почерк, – я очень рада, что Вы сделали то, что хотели, и вернулись, и очень благодарна за то, что Вы сочли возможным вспомнить о нас. У нас все очень хорошо, и, если Вам не трудно, передайте мою благодарность герцогу Алва за то, что он сделал генерала фок Дахе капитаном Вальдзее, это именно то, что ему нужно, он теперь даже смотрит не так, как раньше, и немного походит на моего брата. Я думаю, генерал фок Дахе будет лучшим капитаном, чем папенька, у него все будут равны, и никто не уйдет обиженным, кроме самых неумных и нахальных унаров, которые раньше думали, что им можно все, потому что они происходят из нужных семейств. Вчера он с нами попрощался и переехал в городские казармы, потому что полагает, что подбирать себе помощников, проживая в частном доме, нельзя.
