– Это Мелхен, – представила ее Селина, – баронесса Вейзель. Мелхен, это господин Клюгкатер, он меня очень выручил в Доннервальде. Я без него не нашла бы нужного, да еще и переплатила бы. Кроме того, господин Юхан понимает в бесноватых и помог господину Фельсенбургу спасти его адмирала.
– Я рада узнать господина Клюгкатера, – Мелхен сделала книксен. – Наши дороги проходят рядом?
– Да, господин Юхан идет с нами. Маршал, ты опять?
– Ему нравится острить когти о хорошее, – объяснила рыжуля, – и он не верит в твой гнев.
– Да, – призналась Селина, – у меня злиться получается только на дурных людей. Господин Юхан, вы не подадите нам плащи? Мой синий…
Плащи у барышень были роскошные, на седоземельских мехах. Конечно, за такие способности по нынешним временам впору жемчугом засыпать, но Юхан нюхом чуял, что и меха, и камешки в брошках, и орясина на пороге – отнюдь не плата.
– Наверное, нам придется ждать на ветру, – Селина вздохнула, – вы тепло одеты? Некоторые вещи спрашивать неприлично, но ждать лучше в теплом белье.
– Еще бы! – Шкипер чуть не задохнулся от восторга. Девица ему нравилась чем дальше, тем больше, но и тревожно было. Вообразить себе красотку, способную отшить Фельсенбурга, было непросто, только маршал Савиньяк мог оказаться не хуже, фрошер опять же… Жениться он, конечно, не женится, но бывает, что любовница дороже жены; те, кто поумней, такое всегда в расчет берут.
Привозить господину Руперту, как выражалась госпожа Браунбард, «ответ с отказом» не хотелось, но тут уж посланец вряд ли что исправит, зато путных дел в Аконе наделать можно, если, конечно, ушами не хлопать.
– Мелхен, – похоже, Селину научили, что идти молча невежливо, – господин Юхан знает адмирала Вальдеса, тот даже поручил ему вернуть господину Фельсенбургу кошку.
– Я слышала о трехцветной Гудрун, – улыбнулась малышка, которая сама могла сойти за котенка. – Адмирал Вальдес исполнен доброты и гостеприимства, а в глазах его можно увидеть море с голубым мерцающим огнем.
– Может, и так. – Ничего себе девуля завернула! – Непростой он, господин Вальдес, но слово держит, сам не киснет и другим не дает, вот удача его и жалует. Дорожку ему, правда, лучше не переходить.
– Хорошо, что вам этого больше не нужно, – Селина покосилась на кого-то в окошке и ускорила шаг. – Бесноватые – это скверно, но из-за них помирились те, кому иначе пришлось бы воевать. Его величество Хайнрих и господин Фельсенбург родились нашими врагами, зато в Талиге множество дурных людей считались уважаемыми и даже важными. Хорошие люди с ними ссорились, и от этого часто случались неприятности. Конечно, монсеньор Лионель и монсеньор Рокэ самых гнусных старались убивать, только сперва нужно было найти повод, а далеко не все мерзавцы оскорбляют дам и плутуют в карты. Теперь все стало гораздо проще. Вы не возражаете, если я возьму вас под руку? Дорога сейчас пойдет в гору, а у меня скользят подошвы, только, если вам неудобно, пожалуйста, не стесняйтесь, я попрошу сержанта Аспе, он все равно идет за нами.
Разумеется, Юхан не возражал, так что вверх по узенькой улице, почти щели, двинули чин-чином, приноравливаясь к шажкам Мелхен. Та все больше молчала и иногда чему-то улыбалась. С бергерскими девицами Юхан прежде дел не вел, но гаунасских повидал немало, Мелхен среди них показалась бы иволгой на голубятне, это чтобы курятник не поминать.
– Теперь ясно, – закинул первую удочку Добряк, – для кого мы атлас искали. Сколько лет живу, таких глазок не видал, чистое же золото!
– Благодарю достойного Юхана, – откликнулась обладательница удивительных глаз, укрепляя и без того немалые подозрения, – теперь у… меня будет платье, расшитое осенью.
– В Сакаци, – подхватила Селина, – а Мелхен оттуда приехала, очень любят рябину, вот я и решила ее вышить. Той самой канителью, что вы нашли. Если хотите, мы вам покажем, только не сегодня. Понимаете, у Мелхен вечером важное дело, и ей надо подготовиться, а при посторонних это не слишком удобно. Я-то вас знаю, в ратуше вы очень хорошо управлялись с бесноватыми, и при вас можно не притворяться, но Мелхен к вам еще не привыкла…
– Да будет вам извиняться! – К этой Мелхен к самой привыкать и привыкать, хотя глазки – прелесть, а губки не хуже! – Я как приехал, так и уехал, а дело толком не сделать – лишнюю дырку в Закат провертеть. Вам на ответ пары дней хватит?
Оказалось, нет, поскольку Мелхен ни много ни мало взялась приготовить для гаунасского короля какие-то особенные гусиные ноги в горчице с медом.
– Только, господин Клюгкатер, – попросила Селина, – не подумайте, что это потому, что дриксов в Талиге иногда называют гусями, так просто совпало. Зимой в Аконе найти хороших гусей легче, чем кур, а уток у нас откармливают неправильно. Если вам не будет обидно, мы вас угостим тем же, что и его величество. Или, может быть, вы больше любите рыбу?
– Ну… – призадумался шкипер, – я всё люблю, лишь бы приготовлено вкусно было, а что до ног этих печеных, так с чего обижаться-то? Я же себя гусаком не считаю. Так когда зайти-то?
Селина не знала, но обещала спросить, вот и славно! Навязываться «монсеньорам» Добряк не желал, но фрошеры, будь они с Бруно распросоюзниками, всяко не преминут расспросить доннервальдского гостя, и тут лучше не зевать. Патент на торговлю кэналлийским Юхан хранил как зеницу ока и зарываться не собирался, но мало ли… Тот же Ворон оказанных услуг не забывает, да и глянуть на талигойского регента вживую не помешает. В то, что его прижмут за ардорское вранье, Клюгкатер не верил – и некому, и незачем, но в разговорах и не такое всплывает, а свои денежки за байки об Алве при Хексберг шкипер зарабатывал честно. Кто-то может и вспомнить…
– Господин Клюгкатер, – окликнула Селина, – теперь надо залезть на старый бастион, оттуда будет хорошо видно, но сперва надо договориться с «фульгатами», они тут на всякий случай. Не волнуйтесь, нас они знают.
– Да я, барышня, и не волнуюсь, – заверил Добряк, разглядывая молодцов в парадных куртках. Гостевание в Аконе становилось все веселее, оставалось превратить это веселье в прибыль.
2
Графиня Савиньяк на волосок передвинула чернильницу, равнодушно поковырялась в немногочисленных захваченных в Васспард драгоценностях, вытащила меняющие цвет серьги, посмотрела, бросила обратно, отодвинула занавеску, полюбовалась робким меленьким снежком и поняла, что под крышей ей не усидеть. Задуманная сказочка, при всей своей злобности, получалась какой-то перекошенной, а приснившиеся под утро гривастые, куда твоим коням, лебеди так и торчали перед глазами. Мысли и образы бестолково кружились и толкались, будто мошкара вокруг лампы, сосредоточиться не выходило, как и разозлиться, плакать же было не с чего – все разрешилось почти наилучшим образом.
Требовать от судьбы большего было перебором, хотя лучше бы Питер утонул без свидетелей, тем более таких. Вчера дамы были слишком потрясены, но сегодня кто-нибудь да задастся вопросом, чего ждали Валентин с Клаусом и почему Арно бросился спасать не ребенка, а старика.
