– Хочу, только не даром.
– Они пойдут либо в обмен на что-нибудь мне нужное, либо в придачу к чему-нибудь, с чем Талигу лучше расстаться. Ли, что скажешь?
– Проще всего отослать в Гаунау Дораков. – Савиньяк стащил перчатку, наклонился и тронул рукой пресловутый камень. Сперва ничего не произошло, а потом… захотелось пива.
2
Обличал Лукас, будто стихи читал. Страстно, вдохновенно, прерываясь лишь для принятия подаваемых любящей супругой микстур. Занятая сим важным делом Маргарита-Констанция была счастлива и озабочена, Арлетта – только озабочена. Затягивать с проверкой мелькнувшей на берегу мысли не приходилось, поскольку Валентин считал дальнейшее пребывание четы Альт-Гирке в Васспарде излишним, в чем был совершенно прав. Вторая осенившая Повелителя Волн идея, а именно – незамедлительно препроводить графиню Савиньяк в Гирке, наводила на серьезные подозрения. Скорее всего, Придду требовалась если не свобода, то отсутствие беспокойства за драгоценную гостью, а раз так, Спрут что-то затевал. В том, что Арно в это «что-то» влезет по уши, Арлетта не сомневалась, но втягивать друга в серьезную опасность Валентин без крайней необходимости не стал бы. Значит, нужно предоставить мальчишкам свободу, тем более что поездку в Гирке можно использовать с толком. Для тех же одиноких прогулок в окрестностях храма, что гораздо проще в отсутствие хозяина…
– …которого благодетельный случай вознес до положения главы рода! – Лукас выдохнул и протянул руку к крошечной серебряной рюмке с очередным средством против простуды, хотя та одолевать графа не спешила. А ведь утони старый глупец, всем сейчас было бы и жалко, и совестно! Что поделать, смерть возносит на пьедестал даже самую никчемную жизнь. Другое дело, что смерть промахнувшаяся разбивает оный пьедестал вдребезги.
– Вы молчите! – бодрый, как целое стадо лебедей, Альт-Гирке проглотил лекарство и вернул рюмочку подскочившей супруге. – Понятно… Вы не можете не соглашаться и не желаете в этом признаться, вы – гостья, и вы получили должное воспитание, но я в Васспарде не гость, и я обязан вас предостеречь хотя бы ради своего спасителя. Виконт Сэ, бросившись мне на помощь, рисковал дважды. Я могу лишь подозревать намерения Валентина в отношении последнего из братьев, но его ненависть ко мне очевидна и в доказательствах не нуждается. Этот молодой человек, наблюдая за мучениями Питера, не мог не питать надежды на мою гибель, и эта надежда переросла в уверенность, когда подо мной провалился лед…
– Сударь, – взмолилась из своего уголка Маргарита-Констанция, – умоляю… Не надо об этом… Я до сих пор в ужасе, ведь я могла вас потерять!
– Мы принадлежим не себе, но Чести и Талигойе, дорогая, – отрезал старый петух, явно намереваясь продолжить прерванное женой кукареканье, но допустить этого Арлетта не могла, уж больно подходящий был момент.
– К счастью, моя дорогая, – не растянуть любимое словцо Аглаи удалось лишь чудом, – самое страшное в прошлом, но как вышло, что ваш супруг вообще провалился? Он – опытнейший человек, охотник и к тому же сын Повелителя Волн…
– Я не мог не прийти на помощь Питеру, – не замедлил проглотить наживку опытнейший человек. – Даже если в намерения герцога Придда входило всего лишь наказание малолетнего брата за пусть дерзкое, но вполне объяснимое поведение, жестокость остается жестокостью! Сударыня, я еще раз предупреждаю вас об опасности уже для вашего сына, одарившего своей дружбой такого человека…
– Вы уже это говорили. – Рафиано добиваются ответа даже от столбов, а тут всего лишь иззавидовавшаяся родня. – Я не готова обсуждать то, что не в силах изменить, а женщина изменить выбор мужчины не властна. Маргарита-Констанция со мной согласится. Ведь она умоляла вас повернуть…
– Мне казалось, я умираю, – всхлипнула годами не снимавшая с пальца смерть старушка, – умираю вместе с вами… Я знала, что вам не дойти! Этот лед, эти ужасные птицы под водой…
– Глупости! Вы говорите глупости, поскольку не могли ничего знать. Да, порой людей с опытом выручают глазомер и память, но угадать толщину и крепость льда невозможно. Бедный Питер провалился на том месте, где бьют ключи, мальчик был слишком взволнован, чтобы вспомнить о них. Этой ошибки я бы, разумеется, не совершил, но я шел со стороны лестницы, и все решила случайность.
– Возможно, – предположила графиня Савиньяк, – вы слишком спешили? Я слышала, бежать по льду опасней, чем идти.
– Не всегда, – буркнула «жертва случайности», явно не желая вспоминать вчерашнее купанье. – Я исполнял свой долг, тем более что другие не торопились.
– Но неужели вы в самом деле не чувствовали приближения беды? Маргарита-Констанция…
– Констанция просто ополоумела от страха.
– О, – Арлетта в лучших алисианских традициях закатила глаза, – бедняжка так беспокоилась, когда вы пропали. Днем, в запертой комнате… Это казалось немыслимым, я словно бы попала в страшную сказку, но вы правы, я всего лишь гостья… Тем не менее есть люди, чующие лед.
– Опыт, – поспешил увести беседу от своего заточения в туалетной Лукас, – исключительно опыт, но он годится лишь при переходе рек. Пруды непредсказуемы, а у меня не было ни времени, ни возможности выбора. Питер звал на помощь, и я положился на волю Создателя. Констанция, я слегка охрип, мне нужно смягчающее.
Смягчающее оказалось бессильным. Когда парой минут спустя вошел Придд, Лукас смог издать лишь какую-то смесь карканья с лошадиным фырканьем. Зато Маргарита-Констанция вскинула подбородок и встала у кресла мужа. Она была готова к битве, но хозяин Васспарда предпочел начать с другой графини.
– Сударыня, – Валентин учтиво наклонил голову, – я искренне рад встретить вас здесь, ведь непредвзятый свидетель – это истинное сокровище. Любезный граф, я побеседовал с лекарем. Он полагает, что простуда вам более не угрожает, а потому нет ни малейшей причины откладывать ваш отъезд. Должный эскорт, равно как и зимняя карета моего отца, в вашем полном распоряжении. Если вы отбудете около четырех, то к девяти достигнете Штраттенбаха, где сможете заночевать в заказанной для вас гостинице. Предвосхищая возможный вопрос, спешу заверить, что выйду вас проводить и выкажу вашему возрасту и титулу надлежащее уважение.
– Вы… – теперь это было шипенье, которое Арлетта решила считать лебединым. – Как вы только посмели…
– Это мое право как главы фамилии и хозяина Васспарда. Я не желаю видеть вас здесь и полагаю верным препроводить в ваши пожизненные владения. Впрочем, за пределами Васспарда вы вольны избрать любое направление.
– В таком случае я отправлюсь ко двору, но не сейчас, а после похорон единственного из сыновей Вальтера, кто подавал определенные надежды. Я добьюсь если не торжества справедливости, то торжества гласности. Да, вам покровительствует Кэналлийский Ворон, по несчастливому стечению обстоятельств ставший регентом. Само его имя вызывает ужас и отвращение, но вы сочли возможным брать с него пример. О, вы достигли многого, и у меня больше нет сомнений в том, что вы – братоубийца. Да, вас невозможно привлечь к королевскому суду, но благосклонность Олларов и временщика не спасет вас от заслуженного презрения. Все… Все благородные люди станут вами гнушаться, это я вам обещаю! Сударыня, надеюсь, вы запомнили мои слова? Вы – свидетель, в этом герцог Придд прав, но только в этом.
