– Чего тут объяснять, тебе мало двух покойников? Мне хватило.
– Убивают по-разному, я до сих пор сравниваю свои ощущения. Габриэла ненавидела и хотела отомстить. Питер сперва просто устранял досадную помеху, возненавидел он только вчера. Причем «предателя» Клауса – даже сильней, чем меня. Бедняга не спал всю ночь, не понимая, что происходит, вернее, не умея это объяснить. Питер тоже не спал, сочиняя свое письмо.
– Да не собирался он топиться!
– Разумеется, нет. – Придд оставил яблоко в покое и поднял голову. – Утонуть предстояло мне. Где кляча?
– Сдохла! Стала пегой и сдохла… Навеки!
– Если так, очень жаль. План Питера при всей своей вычурности был простым, причем по-детски. Я чувствую воду, Питер тоже чувствовал, но подумать, что он не один такой… Для этого он был слишком ребенком, к тому же Клаус в том, что касается подобных способностей, явно слабей нас обоих, возможно, из-за отсутствия опыта и желания. Я по-настоящему ощутил воду, когда потребовалось перейти Хербсте, а лед уже тронулся. Как и когда это случилось с Питером, уже не узнать. Ты помнишь, как он двигался?
– Вдоль самой кромки. – Черная вода, белый лед, кругленькая фигурка… Жуть! – Наверное, думал, что его плохо слышно.
– Нет, он думал, как заставить меня выйти на лед в нужном месте. Я тяжелее и, по мнению Питера, должен был провалиться, хотя, вполне возможно, он бы при необходимости меня подтолкнул.
– Погоди… – Вот же ж! – Выходит, этот… Твой брат хотел, чтобы ты принялся отговаривать его от самоубийства и утонул?
– Именно так, но гальтарские драматурги думали о красоте повествования, а не о его достоверности. Я пришел не один, и я остался на берегу, хотя мог бы подойти почти вплотную, меня бы лед выдержал. Сейчас я в этом не сомневаюсь.
– Ну и зачем так долго объяснять? Питер собрался тебя утопить, ты это понял и не стал его вытаскивать. Вся беда в том, что ему было одиннадцать, будь он ровесником хотя бы Эстебана, ты бы так не переживал.
– Я не переживаю. Вернее, переживаю за нашу с тобой дружбу и за Клауса.
– За него я тоже. Беднягу надо побыстрей отсюда уволочь, а от меня ты не отделаешься. Все глупости про вас, господин Зараза, я уже навыдумывал, больше не выйдет.
– Да, такое придумать у тебя бы не вышло. И не у тебя тоже.
– Как интересно! – Когда-нибудь оно кончится! И эта ночь, и этот разговор, а сейчас сиди и слушай, больше ты все равно ничего не можешь… – Ты все интригуешь и интригуешь, может, расскажешь, наконец, что ты в самом деле сделал? То, что было перед тем, как ты турнул меня к дамам, я помню.
– Да, ты пошел к дамам… – А ведь он медлит, слова, что ли, подбирает? Это Валентин-то?! – Клаус рвался поговорить с Питером, но я его удержал, становилось холодно. Видимо, убийца начал мерзнуть и понял, что у него ничего не выйдет. Он мог вернуться на берег, но это означало, что он становится лжецом. И в этом тоже был виноват я.
Арно, это был взрыв ненависти. Примерно то же я почувствовал, когда Габриэла поняла, что я ей не по зубам. Габриэла утонула… Теперь мне кажется, что ее, сама того не понимая, убила Ирэна. Считается, что женщины не способны на колдовство одной силой мысли, но, возможно, они просто не могут делать это осознанно.
– А мужчины что, могут?!
– Я смог. Питер стоял над самым ключом и… импровизировал. Я на него смотрел, пока к нам не двинулся Лукас. Габриэла… Девица с корзинкой тоже вышла на лед, это увидели лебеди и поспешили за подачками. Мне вспомнилось, как меня, маленького, сбил с ног лебедь; дальше, кажется, я подумал, что Лукас сейчас примется уговаривать Питера и уговорит, ведь меня уже не убить, значит, остается красиво выйти из игры.
– Красиво?! Странная у тебя красота какая-то!
– Не у меня. У «Проклятого эпиарха».
– Не читал!
– И не надо. Драма, мягко говоря, не из приятных, хотя упомянутый тобой Эстебан бы оценил.
– Умеешь ты припечатать. Значит, Питер орал, Лукас надвигался, а ты мыслил?
– Да, о том, как граф Альт-Гирке примется рассуждать о моей жестокости, убийстве Юстиниана отцом и о том, что он будет лучшим опекуном для мальчиков, а Питер станет слушать и думать, как от меня избавиться. В ближайшем будущем у него ничего не выйдет, но чем дальше, тем станет меньше детских ошибок и больше хитрости. Шансы на то, что со временем он меня доконает, будут расти, но мной в случае успеха дело вряд ли ограничится, достаточно вспомнить господина Альдо и представить на его месте нового графа Васспарда… Я рассказываю долго, но и время для меня словно бы остановилось, я был сразу тут и не тут, я слушал Питера нынешнего, видел будущего и понимал, что его надо остановить. Похоже, он тоже что-то почувствовал и отступил, и тут у него за спиной возник лебедь, которого не было. Седьмой. Питер отшатнулся и оказался там, где, по его мнению, следовало провалиться мне, лед треснул, я это почувствовал и… Можешь мне не верить, но я будто чувствовал под руками треснувший лед, и еще знал, что могу заставить его ненадолго сойтись. Этого бы достало, чтобы отскочить, особенно чувствуя воду, но я поступил… наоборот. Я оттолкнул края трещины друг от друга. Питер провалился, и дальше все прекратилось, то есть перестало двоиться. Я видел, как ты подался вперед, но остановить тебя, как прежде Клауса, не смог, ты остановился сам, зато Лукас помчался по самому гиблому месту. Он не мог не провалиться, и он провалился, ты бросился уже за ним, я забыл о братьях, дальше мы вроде бы бежали с тобой по льду вдвоем, но это я помню очень смутно. Потом закричал Клаус, он был уже в воде, это меня как-то вернуло, я схватил алебарду и кинулся к нему.
– А вот у меня алебарды не было! – огрызнулся Арно. – Когда следующий раз пойду разгонять дам, возьму обязательно.
– Арно!
– Господин бригадир! – Смеяться не с чего, над таким не смеются и после такого не смеются. Пьют после такого. До потери сознания. – У тебя часы с собой?
– Разумеется, сейчас три четверти пятого.
Надо же! Ничего себе посидели, не хуже Ли с Рокэ… В окнах синела зимняя ночь, часть свечей погасла, но придавленного носилками спрута виконт разглядел без труда. Бедная гадина как могла извивалась, стараясь освободиться, какое там!
– На месте и уже не встанет, – Арно решительно снял с шеи эсперу и шмякнул на органную крышку. – Надевай и пошли отсюда, выпьем. И лучше крепкого.
Валентин не возражал, но все оказалось не так-то просто: под дверью в обществе непреклонного Кроунера торчал Клаус. При виде главы фамилии и так взъерошенный наследник пошел красными пятнами и издал какой-то неимоверный звук.
– Сударь, что вы здесь делаете? – не преминул осведомиться Валентин, в самом деле напомнив Лионеля. Ну хорошо же!
– Граф Васспард ожидает герцога Придда, – с достойной матери нежностью в голосе объяснил виконт, – дабы первый раз в жизни напиться в хлам. Клаус, ты когда-нибудь напивался?
