– Очнись, – велел Рокэ, успевший разлить морисское зелье в бергерские кружки, – восемь.
– Без пяти, – взяв свой шадди, Савиньяк привычно перебрался к окну. – Сам бы я расспросить южан про Окделла не догадался. Закономерный конец для убийцы Катарины.
– Да, – рассеянно согласился Алва. – Затея была ущербной изначально.
– Чья затея? – Напиток был безупречен, просто некоторые воспоминания портят всё. – Наша с тобой или Карваля?
– Обе, – Росио, как был с кружкой в руках, распахнул двери. – Дювье нашли? Давайте.
Южанин наверняка ждал не столько расспросов, сколько поручений, он привык к ним, как обычным, так и особым. И к смерти тоже привык.
– Капитан, – с ходу осведомился Ворон, – о судьбе Окделла Селина узнала от вас?
– Так к слову пришлось, – встревожиться вояка и не подумал, да и с чего бы? – Простите, Монсеньор! Да, я это девице Арамона сказал.
– Вам следовало обрадовать еще кого-нибудь. По крайней мере, когда стало известно о гибели капитана Карваля.
– Простите, Монсеньор, не подумал.
– О чем именно не подумали?
– Что этот кому-то нужен, кроме, ну… маршала Эпинэ, а его…
– Жаль? – подсказал Алва. – Согласен, с Эпинэ смертей в самом деле хватит, но мы с Проэмперадором должны знать всё. Где вы этого господина раздобыли?
– Так в доме же Штанцлера! Этот туда заявился, а там наши сидели. Ну, на всякий случай.
– Штанцлера убить Окделлу позволил Карваль?
– Именно что позволил, только этот поплыл… Ее величество с фрейлиной зарезал, а эту… – капитан явно подыскивал слово поприличней и наконец нашел, – …вошь чумную пришлось капитану… генералу Карвалю дострелить, а этого… Мы же про ее величество не знали ничего! Велено было доставить в окрестности Краклы и ждать, ну мы и ждали, а эта ца… Окделл еще нос задирал. Потом капитан приехал, мы скопом и двинулись. Этот… Окделл всю дорогу выкобенивался, решил, что его выставят из Талига, и всего делов. Да и сам я так думал, признаться.
– Куда именно вы двинулись?
– В Надоры, точнее не скажу. Ехали и ехали за капитаном, потом лошадей оставили и дальше пешком шли. Когда до нужного места добрались, стемнело уже.
– Что за место?
– Развалина какая-то. Капитан… генерал Карваль сказал, она на старой границе владений Окделлов торчит.
– Опишите.
– Ну, стена там такая, осыпавшаяся, где повыше – роста в два будет, камни вокруг раскиданы… Кругом буераки, ни жилья тебе, ни дорог, и вдруг что-то вроде горба, то ли был там, то ли насыпали, когда строили.
– Большого дерева возле стены не приметили? И чего-то вроде лестницы из выпавших камней с северной стороны?
– Да, было там такое. Если нужно, найду.
– Не нужно. Что за фантазия была убивать в столь необычной обстановке?
– А вот тут не скажу, – Дювье по-лошадиному моргнул. – Капитан с чего-то решил, что трясти от этого перестанет. Вроде как Надор провалился из-за того, что Окделл с Тараканом натворили, и что если гаденыша кончить на его земле, та может уняться. Только там долго еще корёжило.
– Не ваша вина. Когда все произошло?
– Прошлым летом. В ночь на первый день Волн.
Вот оно что! Ночь на первый день Летних Волн… Пьянка с гаунау по случаю конца похода и неожиданного для всех мира. Собирались умирать и вернулись, тут загуляешь, только в радость пару раз словно выплеснули какую-то муть.
– Капитан, – сощурился Ли, – назовите точное время.
– Простите, Монсеньор, не могу, – Дювье сосредоточенно свел брови, – но до рассвета еще далеко было.
– Хорошо, давайте дальше.
Бывший сержант не увиливал. Поэтического таланта ему не хватало, однако вообразить южан, узнавших, что порученный им юнец убил Катарину Ариго, Ли мог и сам. Вот поставить себя на место Карваля, пожалуй, затруднился бы: любимец Эпинэ оказывался куда как непрост, и за его попыткой унять стихию наверняка что-то стояло.
Проэмперадор Севера и Северо-Запада поймал взгляд Алвы, чуть заметно оскалился и пригубил остывающей горечи. Сегодня спрашивал не он, да и спрашивать было особо нечего. Окделл предсказуемо не пожелал проверять, остановит ли его самоубийство землетрясения, и пошел на прорыв. Безуспешно, что рушило важные теоретические построения, правда, покойники порой оживают не только у Дидериха.
– Вы полностью уверены? – Рокэ свой шадди уже допил и теперь поигрывал регентской цепью, как некогда сапфирами. – Я имею в виду смерть.
– Да, Монсеньор.
– Стрелял Карваль?
– Нет, ему не с руки было, мне пришлось. Наповал, даже жалко.
– Труп куда дели?
– В трещину со всеми манатками.
– М-да… Похоже, мне придется действовать по закону. Точно не Карваль?
– Точно, Монсеньор. – Увиливать южанин не умел и учиться не собирался. – По закону так по закону, хотя обидно из-за такой… из-за убийцы ее величества…
– Да, – посочувствовал регент, – ордена, как правило, дают за более приятные вещи, но Франциск недвусмысленно прописал, что тот, кто покарал убийц регента, будучи простого звания, получает дворянство и «Охоту», но это не всё. Отправить в Закат поднявшего руку на королеву – святая обязанность каждого талигойца, и исполнивший сей долг подлежит награждению «Талигойской розой» и поместьем, дворянин же в придачу обретает следующий титул. Так что никуда вы, господин барон, не денетесь.
– Я… – вот теперь Дювье покраснел. – Да не надо мне ниче…
– Не будь я регентом, я бы вас понял и пошел навстречу, – утешать нежные военные души Ворон всегда умел. – Увы, теперь мне придется исполнять закон несколько чаще, чем прежде. Конечно, совсем уж в вопиющем случае я его нарушу, но мы с вами не настолько близки. Кто из провожавших Окделла в последний путь сейчас жив?
– Осенью было семеро.
– И где же они?
– Тератье со мной, остальные на юге.
– В офицеры кто-нибудь годится?
– Ну, если только не во дворце…
– Все будут служить под вашим началом. Карваль не говорил, кто ему присоветовал столь любопытный способ унять горы?
– Он к этому… мужу баронессы захаживал. Может, тот что рассказал? Или его высокопреосвященство?.. Нет, не скажу. Врать не хочу.
– Не хотите и не надо. Сейчас ступайте, а завтра в это же время ко мне. С Тератье и в парадном мундире, если у вас таковой имеется.
– Монсеньор, а как это Монсеньору-то объяснить… Ну, про награды эти? За что нас?
– По совокупности свершенного во имя Талига. Эпинэ поймет, сам такой.
Больше Дювье не упирался. Кто-нибудь из истинных талигойцев наверняка возмутится столь вопиющей несправедливостью. Ордена, титул, поместье… За что? Кому? Безродному солдафону, а тут столько достойных и голодных!
