4
Смешливый «фульгат» на вредной чалой кобыле выслушал приказ и галопом рванул назад, за поворот. Бочка, разумеется, заржал, принцесса хохотнула и послала невежу по собственным следам. Золотой полумориск и алатский склочник топтали скрипучий снег, рядом вышагивали толстые полуденные тени, а Матильда, не прекращая битву с шарфом, весело объясняла, как за завтраком они с Бонифацием спорили, впору ли супруге кардинала скакать по полям в мужском платье. Присутствующая при сем Урфрида вызвалась для соблюдения приличий отправиться с ее высочеством, ее высочество тут же взбрыкнуло, то есть объявило, что в женское седло не полезет. Взъярившийся Бонифаций хватил кулаком по столу, да так, что на платье бывшей маркграфини опрокинулось богоугодное молоко. Матильда обозвала супруга неуклюжим кабаном и тут же ускакала в одиночестве, то есть с дюжиной «фульгатов».
– Думала, Алву перехвачу, – объяснила она, – а вышло – тебя. Смотри, вот и наш караван. Всем хорош, только линарца горностаевого не хватает.
Открывавшаяся с очередного косогора картина внушала почтение. Бонифаций не сплоховал, прихватив с собой не только солидный конвой, но и обоз, выглядевший как мечта мародера. Эпинэ придержал Дракко, пропуская даму на положенные полкорпуса вперед себя, и спохватился, что не знает главного. Как встречают кардиналов, Райнштайнер не объяснил, а спросить Робер не догадался.
– Я – все еще эсператист, – напомнил он спутнице. – Совсем забыл…
– И хорошо, – весело одобрила ее высокопреосвященства, – можешь не коленопреклоняться. Поздороваешься, и хватит с аспида. Не забудь только, что вы два года не видались!
Влекомая мохнатыми торскими тяжеловозами карета была роскошна, особенно вблизи. Офицер в «волчьей» ноймарской форме попытался взять Дракко под уздцы, полумориск зло мотнул головой и попятился. Эпинэ мог заставить коня признать чужака, но не стал: спрыгнул в снег и зацепил поводья за луку, наскоро объяснив, что жеребец строгий. Двое младших церковников шустро распахнули дверцу и опустили подножку. Бонифаций возник немедля – огромный, черный, бровастый. Первым делом его высокопреосвященство оглядел эскорт, после чего раскрыл объятия.
– Иди сюда, – велел он, – чадо блудное! Облобызаю. Что коня сохранил и за ум взялся, хвалю. Не думал, что из тебя толк выйдет, ну да регент наш богоугоден, с того ему на три свежие рыбины лишь одна тухлая достается, а не одна на одну, как прочим.
– Ваше высокопреосвященство, – нужно что-то сказать; не для Бонифация, для ызаргов, – регент Талига герцог Алва, будучи в отсутствии, не получил известия о вашем прибытии…
– Сыщется, – утешил кардинал Талигойский и Бергмаркский, – ему не привыкать!
Лобызанье вышло долгим. От кардинала пахло можжевеловым дымом и бритвенной водой. В Варасте он казался старше, как и Матильда в Агарисе.
– Ты гляди, – Бонифаций понизил голос до шепота, – лишнего не брякни… Супруга моя упредила ль тебя про козу в огороде и лису в курятнике?
– Упредила. Ваше высокопреосвященство, я не намерен… Закатные твари, да не хочу я с этой Фридой говорить! Я и видеть-то ее не хочу.
– Никто не хочет, но мы смирились, и ты смирись.
5
При виде маршала нестройная толпа мушкетеров обрела некое подобие порядка, откуда-то из зарослей спешно вынырнул Перистерис и, оправляя капитанский мундир, занял место перед строем. Свара из-за заложников тоже стихла, все ее участники теперь выжидательно таращились на поспешающее начальство. Военных Карло, само собой, знал, но горожане влезли в пахнущую смертью историю по собственной воле.
Капрас окинул примолкших спорщиков хмурым взглядом и обернулся на сервиллионика. Так и есть, торчит у крайней виселицы и пялится в спину. Еще и ручкой помахал. Дескать, давайте, маршал, оправдывайте доверие, второго шанса не дам. И ведь не даст, сволочь эдакая! Значит, деваться некуда – куда деваться, когда позади осененный павлином Прибожественный, а рядом – его доверенный молниеразящий. Для поддержки, демонстрации единства власти с армией и пресечения свойственных военным попустительства и мягкотелости. Если что, чихнуть не успеешь, угодишь в пособники.
Филандров доверенный то ли почуял взгляд, то ли решил, что пора переходить к делу. Расправил пламенеющий плащ и многозначительно покосился на спутника, в ответ Карло слегка осадил Солнышко.
– Начинайте вы, – хмуро бросил он. – Экзекуции не по моей части. Само собой, я…
– Как хотите, – внимать маршальским оправданиям оранжевый не собирался, – но за моей спиной должны быть мои люди.
Капрас без возражений сдал назад и в сторону, позволяя паре оранжевых занять позицию позади презрительно хмыкнувшего начальства. Прочие хурмецы разворачиваются следом, оттесняя маршала все дальше к самым домам. Мерин молниеразящего, белый, раскормленный, брезгливо переступил оброненную возмутительным капитаном шляпу, и сразу же раздалась команда.
– Рота, – голос у Перистериса если и слабей, чем у филандрова глашатая, то не слишком, – разомкнуться, бегом!
Поворот на месте, налево-направо, и минуту назад такие безалаберные мушкетеры шустро разбегаются в стороны. Нет, не для того чтобы убраться с пути надвигающихся хурмецов. Просто сквозь своих же пушкарям Ламброса стрелять как-то несподручно, зато теперь в самый раз! Шенкеля, и понятливый Солнышко в два прыжка уносит седока из-под удара.
– Пали́! – рявкает невантец, от души рассекая воздух шпагой, и четыре его пушки почти одновременно изрыгают смерть.
Картечь на расстоянии пистолетного выстрела – это страшно и некрасиво. Широкие просеки в оранжевых рядах, изорванные тела и их отдельные части на мостовой, крики и вой раненых. Кислый смрад сгоревшего пороха мешается с запахом крови и вонью из развороченных внутренностей. О сопротивлении никто из уцелевших не помышляет, молниеразящие просто замирают застигнутыми врасплох тараканами.
– Первая шеренга – огонь! – И по таким удобным мишеням вновь хлещет свинцовый град, а выше по улице выскочившие из развалин драгуны уже добивают последних конвоиров и отгоняют заложников в сторону. Чтоб не путались под ногами.
– Вторая шеренга, – Перистерис свое дело знает отлично, – огонь!
И спустя пару мгновений, наскоро оценив результаты залпов:
– Шагом – вперед!
Натасканные Гапзисом мушкетеры невозмутимо прут по растерзанным картечью телам. Кагета приучила их и к трупам, и к вони, а пригодилась наука дома. К несчастью, не с морисками… а, к Леворукому! Что там сзади?
Клубы дыма уже начало относить в сторону, и оценить учиненный артиллеристами разгром маршал смог. Один из выстрелов умницы Ламброса оказался особенно удачен: у ограды обелиска валялись придавленный конем легат и два его оставшихся помощника. Всё, твари, вы без командиров!
До мечущихся у виселиц хурмецов это тоже доходит. После секундного колебания кто-то длинный бросается наутек, подавая пример другим. На дальнем конце площади оцепления нет – могут и уйти.
