Каблуки вязнут в мягкой, на совесть вскопанной земле, подол намок и потяжелел, шуму-то будет, но надо бежать. Надо! Туда, за кусты поцелуйника. Розовые и желтые цветы лезут в нос, в глаза, пружинящие ветки осыпают брызгами, но Леттина-Арлина рвется напролом и выскакивает на полянку, где прямо на траве сжалась в комок жалкая голубая фигурка. Тоже фрейлина… Жозина!
– Что с тобой? – бледность, черные глаза в пол-лица и кровь, даже не кровь – кровища. Хлещет из руки, почти из ладони…
– Я… Упала… Флакон…
Флакон с нюхательной солью, подарок королевы, без которого не выйти, – вдруг кому-то из милых подруг станет дурно. Арлетта стеклянную штуковину вечно забывала, сперва нечаянно, потом, поняв, что это повод для выговора, нарочно. Лучше слыть рассеянной, чем излишне памятливой.
– Что – флакон?
Оказалось, разбился, и Жозина рассадила себе осколком руку. Сильно рассадила, платок сразу намок.
– Прижми. Сильно… Ты что?
Упала в обморок, а кровь так и течет. Перетянуть? Чем? Шнуровку сразу не выдерешь, надо орать…
– Арлина? Что с тобой, что здесь такое?
Кара, ну хоть что-то!
– Жозина порезалась. Осколком, кровь течет…
– Отойди.
Кара… Каролина Борн становится на колени, прямо в окровавленную траву, перехватывает безвольную руку в ало-голубом рукаве, что-то шепчет. Вытащить свой флакон и сунуть Жозине под нос, бежать за помощью или все же заорать? Уже не нужно. Сквозь поцелуйник ломится еще кто-то, фрейлины резвятся с другой стороны, а вот у малого зверинца вечно толкутся гвардейцы.
– Милые дамы, у вас неприятности?
– Нужна помощь?
Двое офицеров, маркиз Эр-При и еще кто-то незнакомый. Светлые волосы, а глаза почему-то черные, как у кэналлийца.
– Что за… Что произошло?
– Графиня Ариго поранилась, – объясняет все еще стоящая на коленях Кара, – но мне удалось унять кровь. Мне всегда удается.
– Капрал, вам случалось чувствовать чью-нибудь смерть или рану?
– Не припомню такого, – словно бы извиняется «фульгат». – Вот правила у нас, то есть у разведчиков, есть.
– И какие же?
– В день рождения смирно сидеть, а если вдруг что поперек горла, поворачивать. Когда можно, конечно… Еще убитых перед делом лучше не вспоминать, а после – наоборот, и не всухую.
– А сказки вам в последнее время в голову не приходили?
– Прошу прощения?
– Сказки, – терпеливо повторила графиня. – Страшные. После того, что в Васспарде случилось, могло и вспомниться, да и здесь мне прошлый раз стало неуютно.
Здесь, не в Лаик, там она не чувствовала ничего… Или нет, чувствовала! Уверенность, что бесноватые в Лаик не полезут. В Рафиано их с Гектором прямо-таки тянуло к фамильной усыпальнице, в Сэ она повадилась сидеть на берегу возле статуи оленя, там тоже было покойно, но и только. Нечастые ночные кошмары? Любой сон так легко объяснить, а главная беда прискакала на лошадиных ногах. Неожиданно и сразу.
– В Васспарде нам не до сказок было, – развел руками Барсук, – мы убийцу ловили, а здесь… Разве что капитан… сын ваш в лице менялся. По господину бригадиру не понять, а он будто видел что.
– Спасибо.
По Придду понять в самом деле трудно, сперва хорошо бы понять самих Приддов.
Иноходцы, они и есть Иноходцы, Вепри – вепри, хотя Бертрам называл Повелителей Скал иначе, а вот Спруты… В древности Повелители Волн блистали главным образом при дворе, но полководцы среди них тоже случались, двое или даже трое. Пенья-Придды были на виду вплоть до мстительного Юстиниана, но затем семейство как подменили; сохранив и приумножив свое состояние, оно отошло и от политики, и от войн. Затем из глубин всплыл маршал Эктор, вступил в связь с королевой Бланш, украсил свой герб короной и позорно проиграл войну с Франциском. Сын Спрута от королевы стал родоначальником агарисской ветви, четыреста лет прозябавшей на эсперадорских задворках и напоследок давшей миру Альдо. Этот наглостью и бездарностью явно удался в Эктора, но все его заигрыванья с древними силами потерпели фиаско.
Талигойские же Придды при Олларах вернулись к уединенной жизни в своих владениях, ничем особым себя не проявив, но и не запятнав. Двадцатилетняя – и та прошла мимо, но затем Повелитель Волн сблизился с Алисой, а его наследник решил сменить сторону и не сумел, зато одарил мир на редкость примечательным потомством. Четыре сына, две дочери… Было. Осталось трое, да и старших родичей Шар Судеб не обошел.
Одно из самых многочисленных семейств Талига съежилось до жалкого десятка человек. Пусть Алва, Эпинэ, Ариго повезло еще меньше, но их всегда было мало, и к этому за века привыкли, а про Приддов хоть трагедию сочиняй, «Проклятие Спрутов». Даже придумывать ничего не надо, Питер с Габриэлой постарались, только маленький убийца свои пожелания позаимствовал у Иссерциала, а Габриэла, похоже, набралась у мужниной родни. Кара вечно твердила о предчувствиях и видениях, это казалось невинным враньем и рисовкой, но у любого вранья есть корни. Почему их с истекающей кровью Жозиной первой нашла именно Кара, почему об этом вспомнилось лишь сейчас?
Ставшая совсем узкой тропка, будто в ответ, обогнула запорошенные кусты и закончилась возле серого с белыми потеками валуна, снег за которым сиял первозданной белизной. В кустах завозилось, пискнуло, и на руку уселась какая-то – Кроунер сказал бы точно – пичуга, серая, с розовыми щечками и задорным хохолком. Вторая от нее отстала ненадолго! В приречных зарослях обитала целая банда, что объясняло и белые потеки на камне, и тропинку. Кто-то – скорее всего священник – подкармливал птичек, спасибо, что не лебедей.
– Парни, у вас, случайно, нет хлеба?
Хлеб отыскался, причем с салом, до которого крылатые безобразники оказались большими охотниками. Арлетта смотрела на копошащуюся мелочь, вспоминая васспардских уток и ринувшихся в Старую Придду ызаргов. Умилению это не способствовало, а вот на довольно-таки странную мысль навело.
Лезть в снег графиня все же не рискнула и окликнула свиту. Догадка подтвердилась: новым оказался не только мостик, но и сам ручей, непонятно с какой радости забивший прошлым летом. Вскоре после того, как Луиза с Селиной забрали из заваленного золотом колодца пресловутую маску.
3
– Ваше высочество, – худосочный аспид источал из себя мед, куда тебе пчелам, – явился адъютант регента Талига герцога Алва и спрашивает вас.
– Это еще зачем? – лениво удивилась вымотанная местными дамами Матильда. – Мы же виделись по приезде.
– Я могу справиться, но полагаю, герцог Алва счел необходимым прислать вам цветы.
– Зовите, – решила как раз освободившаяся от уличных сапожек принцесса. – В гостиную его высокопреосвященства.
