– Вы появились быстрее, чем я надеялась, – негромкий голос тоже был довольно приятным. – Последний раз я видела вас в Олларии на какой-то церемонии. С тех пор многое, слишком многое изменилось.
– Увы, – развел руками Эмиль, пытаясь припомнить хоть какие-то подробности былых встреч. Проклятье, они вообще говорили? – Герцог Эпинэ уступил вам свои комнаты, скоро вы сможете лечь.
– Передайте Роберу мою признательность. Видимо, я должна объясниться?
– Никоим образом, – любимый оборот графини Ариго выпрыгнул из памяти как нельзя кстати. – Вам не следует волноваться.
– Мне нужно было об этом подумать до отъезда. Я никогда не любила недоговоренности, а сейчас мое положение не из простых. Графиня Савиньяк знает, что и почему я сделала, мама по старой памяти была с ней откровенна. Ваша матушка славится своей сдержанностью, но мне кажется, она меня поняла.
– Наверняка. – Мать бы сюда, она бы все живо уладила! – Сударыня, если вы настаиваете на объяснении, давайте его перенесем на утро.
– О нет… Я не смогу остаться там, где меня не понимают.
– Вас поняла… графиня Савиньяк. Для нас с братом и Рокэ этого достаточно.
– Спасибо, – еще одна улыбка. Грустная и спокойная. – Вы были бы правы, если бы не ее высочество Матильда. Вернее, то, что она расскажет о нашей… размолвке супругу, а тот пользуется полным доверием герцога Алва. Жизнь учила меня владеть собой и научила, но события последних месяцев обошлись мне слишком дорого. В Бергмарк я держалась, но, вернувшись к родителям, почувствовала себя прежней девочкой, за что и была наказана. Мне следовало «не понять» сделанного ее высочеством намека, а я растерялась и наговорила резкостей. После этого оставалось лишь уйти, но на то, чтоб понять: происшедшее не должно стать достоянием сплетников, – меня хватило.
– Вы об этом уже написали. Лекарь Валмонов не советует без нужды возвращаться к неприятным воспоминаниям. – Этого не советует Капуль-Гизайль, хотя «лекарь» сейчас звучит уместнее.
– Совет хорош, однако граф Валмон никогда не оказывался в моем положении.
– Да, он в молодости знал Бонифация, но не его супругу. Сударыня, позвольте мне при встрече расспросить мать, а сейчас отдыхайте. Регент вернется поздно, и он никогда не откажет женщине в помощи.
– Да, ее величество мне об этом говорила. Мы ведь были довольно дружны. Вы не знали об этом?
– Знал. – Порой ложь бережет время, да и обедать пора, но не в обществе же больной дамы. Впрочем, дама как таковая хороша, даже странно, что маркграф ее отпустил.
2
Мальчишки заявились, когда уже стемнело, и сразу набросились на ужин. Судя по физиономии Арно и доставленному в Гирке буфетчику, ничего скверного в Васспарде не произошло, да и Валентин пару раз почти улыбнулся.
– Говорить о подобном не принято, – бодро заметила графиня, когда они обосновались в той же маленькой гостиной, что и в прошлый раз, – однако некоторые смерти и разлуки приносят облегчение. Как и откровенность в узком кругу. Дитя мое, неделю назад я бы тебя выставила, но сейчас решать Валентину.
– Я бы предпочел, чтоб Арно остался, – заговорив, Придд свой бокал все же поставил, – разумеется, если речь идет о моей семье.
– Не только. То, что я надумала, мне придется рассказать Рокэ и Лионелю. Впрочем, вы сможете сделать это за меня, ваша поездка в Акону никого не удивит.
– Мы едем в Акону? – Арно забрался с ногами в кресло, явно непривычное к подобным вольностям. – Когда?
– Это зависит от твоего бригадира, – Арлетта положила перед Валентином презентованный Коко футляр. – Нужно нажать на сандалию флейтиста и сразу же на хвост кошки и крыло верхней ласточки, но сперва поговорим о звездах. Если о них с вами не говорил Левий.
– Нет, мы с его высокопреосвященством говорили о другом. О звездах, точнее, о созвездии Малой Кошки нас с Арно спрашивал герцог Алва.
– Раз уж речь о Рокэ… Валентин, попробуйте ему уподобиться, а именно говорить с бокалом в руке, это создает непринужденность.
– Он постарается, – кто-кто, а Арно непринужденности обучался с колыбели, – с алебардой он управляться почти научился.
– Да, – подтвердил Валентин, беря бокал, – я постараюсь. Мне следует угадать, что имел в виду герцог Алва?
– Если вы не поняли сразу, то вряд ли догадаетесь. Мне Рокэ просто сказал.
– Сударыня, прошу простить, мы вас прервали.
– И правильно сделали, иначе я бы до главного не добралась и к утру. Ожидая вас, я написала довольно большое письмо, надеюсь, вас не затруднит отвезти его в Акону. Там все, что мне пришло в голову и что не касается вашей, Валентин, семьи и наших поисков, о которых лучше говорить на берегу.
– Ты что-то нашла?
– Овраг с новеньким мостиком и довольно-таки большую полынью.
– Надеюсь, без лебедей.
– Не могу ручаться. Валентин, вы уверены, что не хотите отправить этого молодого человека восвояси?
– Уверен, сударыня.
– Да будет так, но учтите, что я не знаю, а предполагаю. С вашей семьей, герцог, происходили на первый взгляд довольно странные вещи, вернее, с ней не происходило ничего. После Юстиниана Придды, при всей их вошедшей в поговорку многочисленности, веками не являли миру никого значимого, и вдруг появились вы. С достойным Лахузы и Иссерциала блеском.
– Благодарю вас, однако самый известный член нашей фамилии – маршал Эктор.
– На его счету лишь одно достижение, если, конечно, адюльтер можно отнести к достижениям. К тому же первый шаг могла сделать и королева, этой особе решительности было не занимать. Нам важно другое: все потомки Бланш, начиная с Эркюля, были тихими и заурядными, пока в коптилку не плеснули балинтовой крови. Это прибавило пороху, но не силы.
– Я читал, что абвениаты полагали важной лишь отцовскую кровь. Им это казалось бесспорным.
– Сходство отцов и сыновей это подтверждает, но что-то наследуют и женщины. Прежде я об этом не задумывалась, но вчера во время прогулки вспомнила, как меня в юности буквально потащило в кусты. Я, сама не понимая зачем, бросилась туда, куда меня тянуло, и нашла серьезно поранившуюся Жозину… в те поры графиню Ариго. Мало того, туда же прибежала Каролина Борн, что и положило начало дружбе трех фрейлин, по большому счету предельно странной, уж слишком разными мы были. Теперь я думаю, что Каролину Борн в ее колдовских способностях убедили некие ощущения, которые она временами испытывала. К дому Борнов принадлежит и супруга Лукаса, и я догадалась ее осторожно расспросить. Оказалось, во время затеянного Питером представления у полыньи она чувствовала и видела примерно то же, что и я, урожденная Рафиано, только более остро. Прочих дам наваждение не коснулось, а Лукас полагает возникшие у жены предчувствия глупыми выдумками. Воду и лед он, в отличие от вас, не понимает и считает подобное невозможным.
