– Тебе нужно с ним поговорить.
– О, за Брайана не волнуйся. Его никаким алкоголем не проймешь.
– Не с ним – с Богом.
Крейг рассмеялся.
– Мне? Я ведь всего лишь ангел. Я же не могу просто так завалиться к нему в кабинет.
– Мне показалось, ты говорил, что вы с ним на короткой ноге.
Крейг отвернулся.
– Ну же, – взмолилась она. – Нельзя позволить ему закрыть наш департамент!
Крейг подумал о чуде, над которым сейчас работал. О потерявшейся где-то в Норвегии собаке, которая блуждала за двадцать миль от хозяина. Он уже придумал, как вернуть ее домой, навевая ей то один, то другой запах лакомств. Этот план приводил его в восторг, но теперь у него не будет даже шанса воплотить его в жизнь.
– Пожалуйста, – умоляла Элиза. – Ты последняя надежда всей Земли.
– Но почему я?
– Потому что ни одному другому ангелу не под силу исправить ситуацию. Никто на этаже не смог бы уладить дело с пиньятой или зациклить тот айпод…
Крейг с подозрением прищурился.
– А ты откуда об этом знаешь?
Элиза замялась.
– Я залезла в твой компьютер, – призналась она.
Щеки Крейга порозовели.
– Понравилось?
Она уверенно кивнула.
– Я просто влюбилась в твои чудеса.
Крейг почувствовал, как забурлил в крови адреналин – словно он залпом выпил несколько литров эспрессо.
– Хорошо, – услышал он собственный голос. – Ладно. Пойду-ка с ним побеседую.
– К нему нельзя.
– Пожалуйста, Винс. Это очень важно.
– Напомни-ка, ты из какого департамента?
– Ты же знаешь, что я в Чудесах, – сказал Крейг. – В Общем благоденствии.
Винс усмехнулся.
– Тогда что важного ты вообще можешь ему сказать?
Крейг поморщился. На личные оскорбления ему было плевать, но когда кто-то оскорблял Департамент, это и правда задевало за живое. Конечно, Чудеса не так важны, как, скажем, Законы гравитации или Отдел предотвращения Ледникового периода. И да, они не такие модные, как Облачный дизайн, Производство павлинов или Департамент закатов. И, разумеется, формально все департаменты по работе с людьми и рядом не стояли со Сбором ксенона.
Но Крейг гордился своим маленьким подразделением. И ни на что не променял бы работу в Чудесах.
– У тебя какие-то претензии к Чудесам? – спросил он Винса. – Ты же работал на семнадцатом, помнишь?
– Да, – ответил тот. – А потом меня повысили.
– Можно мне хотя бы подождать в приемной? – жалобно попросил Крейг. – Пока Бог не освободится.
Винс пожал плечами.
– Да на здоровье.
Винс Блейк покосился на коренастого неопрятного ангела в приемной. Он ненавидел Крейга, сколько себя помнил. Они оба начинали карьеру с Чудес, одновременно – даже ознакомительную экскурсию вместе слушали. Но с самого начала было ясно, что они очень разные.
Винс, например, ненавидел работать ангелом. То и дело искать информацию, писать нудные коды, все время оставаясь, к вящему его раздражению, в тени. Он до сих пор помнил первое чудо Крейга: тот просидел сорок восемь часов, заставляя термитов точить деревянную доску, чтобы какая-то тощая девчонка могла переломить ее, показывая судьям свои навыки карате. Когда она ударила по доске и та развалилась на куски, весь этаж взорвался аплодисментами. Некоторые из старших ангелов начали скандировать имя Крейга, как будто он вылечил рак или что-то в этом роде.
– Это было прекрасно, Крейг, – просто прекрасно!
Просто смехотворно: кому вообще есть дело до какой-то мелкой каратистки? С какой стати уделять столько времени таким пустякам?
Большинство ангелов считали себя художниками, искусными мастерами, стремящимися к изяществу. Их цель состояла в том, чтобы привлекать к себе как можно меньше внимания, менять мир незаметно и со вкусом. Винс считал их всех просто кучкой слабаков. В первый же день работы на семнадцатом он поклялся себе, что будет творить только впечатляющие чудеса, которые наделают шума и гарантированно попадут в прессу.
В первый же месяц работы он даровал бесплодной женщине в Бойсе шестерняшек. Коллеги предупреждали его о риске для здоровья роженицы и младенцев и пытались убедить уменьшить количество малышей. Он в ответ добавил еще двоих, поспособствовав первому в истории медицины рождению восьмерняшек. Другие ангелы называли его выходку «топорной» и «безрассудной». Но Винсу было все равно: газета «Нью-Йорк Пост» назвала ее чудом.
Неделю спустя он заставил бразильскую статую Девы Марии плакать кровавыми слезами. Его отстранили на три дня, но вернулся он еще более дерзким, чем раньше. Одним солнечным майским днем он заставил стаю гусей оказаться на пути у реактивного «Боинга-747». Когда самолет стремительно понесся к земле, Винс провел его между двумя небоскребами и посадил на Гудзоне. Несмотря на десятки раненых, никто не умер – что сделало эту аварийную посадку самой «чудесной» на людской памяти. Этот случай настолько потряс их, что даже СМИ назвали произошедшее вмешательством Божьим.
«Чудо на Гудзоне!» – кричала бульварная пресса.
Это было лучшее, что Господь читал за многие годы. Стоило ему лишь увидеть заголовки, и он тут же перевел Винса в административное крыло, где тот с тех пор и работал.
Винс покосился на сидевшего в другом углу комнаты Крейга. Его внешний вид ужасал. Заляпанные кофейными пятнами брюки цвета хаки облегали бедра слишком туго, а на мятой голубой рубашке не хватало, по крайней мере, одной пуговицы. В грязных каштановых волосах можно было отчетливо разглядеть хлопья перхоти. Он надевал под сандалии носки – и они даже не подходили друг к другу по цвету.
Мужчины случайно встретились глазами, и Крейг рискнул улыбнуться. Но архангел только смерил его злым взглядом. Крейг был одним из надменных снобов, которые критиковали его чудо с восьмерняшками. Винс подслушал разговор в комнате отдыха, где Крейг называл его работу «халтурой». Тот, вероятно, этого уже не помнил, но Винс-то точно не забудет никогда.
Архангел погрузился в свои мысли так глубоко, что проглядел начальника.
– Если ты по поводу премии, – сказал Бог Крейгу, – то я уже все пояснил в служебной записке.
– Я не за премией! – заверил тот.
Винс быстро встал между ними.
– Разве ты не видишь, что он занят? – огрызнулся он на Крейга. – Если у тебя какие-то вопросы о Земле…
– Дело не в Земле, – солгал Крейг. – Я по… эм… я по поводу ресторана.
Винс недоверчиво уставился на него.
– Я думаю, что будущее за азиатской фьюжн-кухней, – сказал Крейг. – И хочу в долю.
