Сэм прикинул, что такими темпами он и весь день без штанов прощеголяет. Он заглянул в спальню и прихватил оттуда свои мятые вельветовые брюки. Сэм хотел было надеть их к обеду, но в штанах оказалось неудобно и тесно. Так что он швырнул их на пол и пожал плечами – все равно глазеть на него некому.
* * *
– Ну, – заключила Элиза, – кажется, девушкой тут и не пахнет.
– Это уж наверняка, – согласился Крейг.
– А что он смотрит?
Крейг увеличил изображение на экране телевизора Сэма.
– «Очень странные тела». Программа о людях с физическими дефектами.
– А получше ничего не нашел?
– Да просто крутят сейчас одну тягомотину. Выходные же. Нормальные люди по выходным дома не сидят, телевизор не смотрят.
Элиза с отвращением покачала головой.
– Когда он в последний раз выходил из дома?
Крейг нажал «×50», и они посмотрели выходные Сэма в обратной перемотке. Он вытащил изо рта кусочки тандури, вернул их в контейнеры и быстро запихнул обратно в сумку. Подбежал к входной двери, протянул еду Раджу, забрал свои деньги.
– А можно еще быстрее?
Крейг нажал «×500», и действие резко ускорилось. В квартире Сэма стало светло, потом темно и снова светло: за окнами прыгало мячом солнце. С багета в кухне сошли зеленоватые пятна плесени, он вернул себе прежнюю форму и опять стал съедобным. А вот Сэм все это время пролежал трупом на футоне. За исключением похода в аптеку, он не выходил из дома уже три дня.
– Между их домами даже полумили не наберется, – сказал Крейг. – Он всего в шести кварталах от Лоры.
– А кажется почему-то, что за тридевять земель.
Крейг промотал к настоящему моменту и нажал на воспроизведение. Сэм на экране уронил на грязный дощатый пол лепешку. Помедлил немного, выглянул в окно, проверяя, не смотрит ли кто, и быстро сунул кусок в рот.
– Фу-у, – протянула Элиза. – Вот поросенок.
– Мне кажется, ты слишком строга к нему, – сказал Крейг. – У него явно в жизни черная полоса. Но многие его ровесники чувствуют себя не в своей тарелке. Сама видишь, парню всего двадцать три.
– А знаешь, кому еще было двадцать три? Александру Македонскому, когда он завоевал весь известный ему мир.
– Слушай, ты несправедлива.
– Почему? Они одного вида, одного пола, одного возраста. Даже внешне чем-то похожи.
Элиза перехватила мышь Крейга и открыла Сервер. Набрала в поисковой строке: «Александр Македонский – 23 года». На экране появился македонский завоеватель с мечом в руке. У его ног плакали от испуга десятки взятых в рабство людей.
– Не понимаю, что ты пытаешься доказывать, – буркнул Крейг.
Элиза открыла окно с Сэмом в Манхэттене наших дней и подтащила его к окну с двадцатитрехлетним Александром. Они действительно были очень похожи. Крепко сложены и примерно одного роста – около ста семидесяти пяти сантиметров. Александр был чуть более мускулист, особенно в плечах. У Сэма были ровнее зубы. Ни один из них на красавчика не тянул.
Элиза и Крейг молча сидели перед компьютером, сравнивая двух мужчин.
В левой части экрана Александр указывал на случайных рабов, предоставляя фортуне решать, кому из них умирать.
В правой части экрана Сэм рылся в Интернете в поисках порно.
– Ну ладно, – сказал Крейг. – Допустим, Сэм не так уверен в себе, как Александр. Что с того? Даже если он последний трус, все еще может получиться.
– Это как же?
– Ну, на дворе две тысячи двенадцатый. Мужчина не обязан делать первый шаг. Мы еще не видели, как дела у Лоры. Может, хоть она не такая…
– Жалкая.
– Я хотел сказать «замкнутая»… Но да.
Он нашел квартиру Лоры и увеличил изображение.
– Посмотрим, что тут у нас.
Земля. Тридцать дней до конца света
Лора Поттс сидела в квартире с выключенным светом и смотрела «Очень странные тела». В семь вечера она пообещала себе, что посмотрит только две серии: «Самый толстый человек в мире» и «Семейка волков». Потом оденется, пойдет в бар и побудет среди людей, как любой другой нормальный человек. С тех пор прошло несколько часов. Она успела посмотреть «Леди-опухоль», «Сросшихся головами сиамцев», а затем еще раз – на бис – «Леди-опухоль». Было полвторого ночи. Строго говоря, даже не ночи, а утра.
Лоре недавно исполнилось двадцать три, и обе старшие сестры прислали ей поздравительные открытки. Она поставила их на телевизор: блестящую – от Катрины и многословную – от Дианы.
В детстве Катрину считали «красавицей», а Диану – «умницей». Лора не была ни умницей, ни красавицей, но родители отчаянно пытались найти какую-то характеристику и для нее. Когда Лоре было девять, ей купили кассету с курсом гимнастики, думая, что она может оказаться «спортсменкой». Но девочки не хватило даже на одно подтягивание. Когда ей исполнилось десять, ей купили Библию с монограммой, надеясь хотя бы сделать ее «религиозной». Но девочка так и не удосужилась прочесть Священное Писание. Как-то раз в двенадцать лет она от скуки сделала несколько снимков дерева на Полароид. Из этого стечения обстоятельств ее родители заключили, что дочь у них «творческая натура». Они купили ей дорогой фотоаппарат, и Лора послушно принялась фотографировать.
Она поступила в Нью-Йоркский университет, специализировалась на визуальной культуре и написала диссертацию по абстрактному пейзажу. Она трудилась очень усердно – и к окончанию учебы сделала два важных открытия в области фотографии: во-первых, фотографировать ей не слишком нравилось, а во-вторых, это у нее не очень-то и получалось.
Обучение завершилось, и Лора чувствовала себя совершенно потерянной, кое-как выживая в квартире без кухни в Нижнем Ист-Сайде. Ее единственным источником дохода стала работа с сайта объявлений. Санинспекция недавно влепила единицу «Сосискам Джека», сети киосков с хотдогами в центре города. Поэтому ее владелец, Джек Потенцоне, нанял Лору, чтобы улучшить имидж сети в глазах общественности. Каждый день она выходила в Интернет и под вымышленными именами выкладывала по сотне положительных комментариев на сайтах о еде.
«Не знаю, чем „Сосиски Джека“ заслужили такую низкую оценку, – гласил ее стандартный отзыв. – На тележках ни пятнышка, обслуживание на высоте, а крыс нет и в помине».
Ее босс приказал ей в каждый из постов вставлять фразу «крыс нет и в помине».
– Тогда все поверят, что крыс у нас нет, – пояснил он.
Лора предупредила, что такое постоянство вызовет подозрения. Но Джек был непреклонен – и она не стала спорить. Он платил двести пятьдесят долларов в неделю, а Лора отчаянно нуждалась в деньгах. За короткое время, прошедшее с выпуска, на ее кредитной карте образовался долг в восемь тысяч. Она знала, что нужно вернуться домой, но встречи с родителями боялась. Лора боялась всех. Если не считать ежедневной пробежки за кофе в «Данкин Донатс», она редко высовывала нос из квартиры.
