– Какой такой непорядок? – подозрительно спросила Ви, поплотнее запахивая шаль, – больно уж дуло из приоткрытой двери.
Сплетница же, чуя поживу, шагнула обратно, в избяное тепло, затворила дверь и притворно вздохнув, затянула:
– Да знамо какой: горожане вместо того, чтобы у деп-ла-мира-вных, – последнее слово Альма произнесла по слогам, явно гордясь тем, что знает такие заумные вещи, – магов и лекарей норовят все к шепотухам да ведуньям сунуться. А казне – убыток. Де налоги не платятся, а болезни толком не лечатся.
– Бабушка каждый год отдает по два золотых в казну на налог, – отчеканила Вивьен. – И она не мошенница, а честная ведунья.
– Да я-то знаю, знаю, – тут же запричитала сплетница. – И то что настои хорошие, помогают, не чета этим, аптекарским… А ты поди это инквизитору докажи… Что не черная ведьма, а добропорядочная ведовка и все чин по чину…
Ви лишь сжала губы. А языкатая гостья, довольная тем, что теперь есть что рассказать соседкам: испугалась внучка за бабушку, аж щеки побелели (и не оправдаешься ведь, что от злости!) – значится, не все чисто в лавке травницы… может, и зелья запрещенные чернокнижные даже имеются! – наконец-то убралась из лавки.
Вивьен же бояться было нечего: она правду сказала, и о том, что налог они исправно платят в казну, и что черной магией не балуются, лишь зелья разрешенные готовят… Но от греха подальше пошла убирать и порошок дурман-травы, что снимает боль, даря глубокий сон, и декокт из драконьего корня, что в малых дозах способен остановить чернильную гниль, а в больших – выжечь мага.
Управилась она как раз вовремя.
В этот раз дверь распахнулась без стука, явив воина. То, что это именно воин, было понятно и по выправке, и по развороту плеч, но особливо – по доспеху. Плащ же с нашивками розы ветров по бокам говорил, что это не просто латник, а рыцарь света, инквизитор.
Он откинул капюшон, чиркнув по низкой притолоке костяшками пальцев.
«И вправду рыжий, как лесной пожар», – невольно подумалось Вивьен.
Он шагнул внутрь и замер. За его спиной, на улице, уже собралась толпа. Вил и факелов ни у кого не было, зато их с лихвой заменяло жадное людское любопытство.
Воин сделал шаг внутрь лавки и замер, как вкопанный. Ви тоже с удивлением рассматривала незнакомца. Было в чертах его лица что-то неуловимо близкое. А он лишь выдохнул удивленно:
– Ты?
– Я, – согласилась Вивьен. А потом, отринув робость первых мгновений, нарочито удивленно произнесла: – А молва гласит, что рыцари света ничем не болеют. Будто бы их охраняет сам Свет. Чего же понадобилось грозному и непобедимому инквизитору в травяной лавке, где только и найти, что лекарства.
Рыжий воин тряхнул головой, словно сбрасывая наваждение, прикрыл глаза, а когда снова открыл их… Он вглядывался в ее лицо с какой-то жадностью. Словно ища подвох, а потом, спустя, кажется, вечность, выдохнул:
– Нет, это ты, – и столько было в этой короткой фразе затаенной надежды.
А потом инквизитор скупо, чисто по-мужски, улыбнулся. Разгладилась морщина меж рыжих бровей, в глубине глаз словно заплясали сполохи огня. У Вивьен создалось впечатление, словно лед, что ночью заковывает лужи в броню, тает под лучами осеннего солнца, плавится. Ви тоже пристально рассматривала гостя, силясь вспомнить, где она могла видеть эти карие глаза цвета бронзы, этот пожар волос, что спускались до плеч, эти широкие плечи.
В наступившей тишине можно было услышать, как скребется под половицей мышь, как завывает в подворотне ветер, а они все смотрели друг друга, пили взглядами. Жадно, без стеснения. В какой-то миг ей показалось, что вот сейчас он сорвет с себя плащ, стремительным шагом преодолеет разделявшее их расстояние и…
Но рыжий, лишь тяжело выдохнул, словно только что одержал победу в тяжелейшем сражении: битве с самим собой. Его голос разорвал тишину:
– Людская молва много чего говорит, например, то, что здесь живет старая черная ведьма со своей внучкой-чернокнижницей.
– И рыцари верят этой молве? – Ви выпрямила спину. Гордо, с вызовом глянула в глаза гостя.
А тот, теперь лишь усмехнулся. Внучка травницы была готова поклясться чем угодно, что вот сейчас, только что инквизитор что-то для себя решил. Вот только к добру или к худу это его решение?
– Нет, воины Света привыкли не верить словам. Они зачастую лживы. А вот дела…
– Вы обвиняете в чем-то меня или мою бабушку?
– Нет, – веско бросил рыцарь и добавил: – Пока нет. Но я хотел бы посмотреть и убедиться, что здесь не творят запрещенной волшбы.
– Смотрите, – Ви махнула рукой в приглашающем жесте и удостоилась еще одного лукавого взгляда инквизитора.
А потом он медленно повернул голову направо, потом налево, сделал несколько шагов в сторону полок. Наугад взял несколько банок, открыл одну из них, понюхал…
А потом повернулся к Ви и с самым серьезным видом сообщил:
– Пока ничего не нахожу. Но это не значит, что все подозрения сняты. Я, пожалуй, зайду еще как-нибудь, проведать…
С этими словами он ушел, чтобы вернуться через день, под вечер. В лавке в то время хозяйничала и Ульрик: внучка с бабушкой готовили зелье от чахотки, что одолевала местных горожан. Инквизитор зашел, поприветствовал старуху и, молча, стал наблюдать за тем, как работают травницы. Долго наблюдал, а потом, не говоря ни слова, – ушел.
И так – не единожды.
Как-то раз, спустя месяц, старая Ульрик обронила:
– Зачастил к нам инквизитор. К аптекарю лишь раз зашел да отчихвостил. Повитух тоже единожды проведал, правда, каждую до слез довел. Шепотуху – и ту вниманием не обласкал, а лишь штраф выписал. А к нам… поди же ты… Почитай, через вечер. Да и меня уважительно госпожой Ульрик величает… Судачат об этом в выселке. Да я и сама вижу, как он на тебя смотрит.
Ви опустила взгляд на стол. Лишь щеки вспыхнули огнем. Они и сама стала замечать, что с затаенной надеждой ждет, когда вновь придет рыжий воин. Вот только с ней он редко заговаривал. С Ульрик – да, частенько. А с Вивьен…
Время бежало быстро. Перевалил за середину березень – первый месяц весны, – а над городом все еще висела серая хмарь. Однажды в лавке скрипнула дверь. Вивьен обернулась с затаенной надеждой. Но на пороге стоял не рыжий. Дверной проем заслонил сын кузнеца.
– Выходи за меня, – бахнул он с порога. – Весь город знает, что с тобой заезжий инквизитор тешился. Теперь тебя никто в жены не возьмет. А я – беру.
– А что же раньше не приходил? – ехидно спросила Ульрик, выходя из-за печки.
Сын кузнеца вздрогнул от скрипучего старушечьего голоса, но упрямо ответил:
– Так пока он в городе был…
Слушать дальше Ви не стала, бросилась из лавки вон. И где только силы, оттолкнуть здоровенного детину от прохода, нашлись? Она бежала по улицам и ей казалось: вот, за поворотом, мелькнет край бордового плаща рыжего воина… Но нет.
