А когда через три года я смогла ходить, врач не поверил. Несколько раз перечитал первоначальный диагноз. Жаль, разделить радость с соседкой я не смогла. Костлявая с косой успела подкрасться к ней в своих мягких тапках.
Мама с папой же радовались моей главной победе лишь до слов:
– Больше я спортом заниматься не буду.
На вопросы: «почему?» «может, попробуешь снова?» – я ответила категорично: «Нет!». Чем весьма расстроила родителей. После такого заявления они окончательно переключились на Алису. А я с рвением засела за школьную программу. И смогла за пару лет наверстать упущенное. После – поступить в знаменитый на всю страну вуз. Без блата.
Именно в пору студенчества и познакомилась с Максимом – невысоким худощавым юрким парнишкой с параллельного потока. Он умудрялся быть затычкой в каждой пробоине и знатным разгильдяем, но при этом создавалось такое ощущение, что родился с камерой в руках. Оператором Макс был, что называется, от Бога.
Любовь выросла из дружбы незаметно для нас обоих. Не стремительная, как вешний поток, не знойная, как летний жаркий полдень в мегаполисе, а с шепотом рыжих листьев, которыми так славится ранняя осень.
Макс стал для меня не просто спутником жизни. Он – моя опора, поддержка. Когда после выпуска несколько лет подряд я не могла пробиться, когда о моих работах говорили: «ее работа хорошая, но имя неизвестное, не стоит брать…» муж повторял: «не сдавайся, у тебя получится».
Сейчас мне тридцать. За плечами кинонаграды и фиаско, но главное – я счастлива. Я осуществила свою мечту, оставшись верной ответу на вопрос соседки: «А какое будущее ты сама для себя хочешь?». Помнится, тогда сказала: «Хочу создавать кино. Показать людям, что жизнь – самое удивительное чудо».
Единственное, с Алисой и родителями редко общаюсь. Они так и не смогли простить «предательства»: к брусьям после выписки из больницы я так ни разу и не подошла. Да, на праздничные обеды мы собираемся всей семьей за одним столом, смеемся, беседуя о ерунде, но нет между мной и мамой той духовной близости, которая была с соседкой по палате.
* * *
Цифровое табло показывало ровно полночь. Дочурка недовольно завозилась в кроватке, но, выпятив попу кверху, успокоившись, заснула.
«Спасибо, – прошептала я почти беззвучно, глядя в окно. – В тысячный раз спасибо тебе». Есть люди, которые остаются с нами навсегда. Что бы ни случилось с ними, с вами. В мыслях, чувствах, в поступках. И моя бывшая соседка по палате была именно такой.
Особо опасное оружие
Режим полной боевой готовности! – начальник гарнизона только что вышел из своего кабинета. Он и был полон угрюмой решимости бороться с захватчиком – не хуже фермера, чей урожай был на корню сожран колорадским интервентом.
Солдатик, выполнявший роль секретаря, при виде грозного майорского ока втянул воздух так, что желудок, казалось, был готов сломать позвоночник. Он с благоговейным ужасом уставился на начальственные погоны, которые возвышались над слегка наметившимся пивным брюшком и могучими плечами. Выше взор подчиненный поднять не смел, поэтому недовольно топорщившаяся щетка усов и взгляд, что способен прожечь не хуже лазерного пулемета Kalashnikov-modis (а по-простецки камод) рисовалась исключительно в его воображении.
– Так точно! Режим полной боевой! – козырнул секретарь и замер, побоявшись лишний раз вздохнуть.
Майор озвучил команду и произвел тактическое отступление в недра своего кабинета, но в последний момент замер. Уже на пороге обернувшись вдогонку приказал:
– Меня до начала не беспокоить.
И удалился, совершенно не объяснив робеющему подчиненному, что же это за загадочное «НАЧАЛО» такое?
Несмотря на краткость приказа и последовавшее за ним еще более туманное уточнение, распоряжение начальства было исполнено в кратчайшие сроки. Все, от рядовых до капитанов, пребывали в тревожном ожидании, квинтэссенция которого была почти материальной в командном центре.
Каждый из присутствующих думал о своем, но так или иначе, мысли всех касались надвигающийся вражеской атаки. Да, сейчас двадцать второй век и основное поле боя – дисплей и нейроны головного мозга тех умников, что дирижировали отрядами киборгов и андроидов, наводили ракетные комплексы на указанные начальством цели, но у врагов были и киборги, и умники не хуже, а часто даже гораздо лучше.
Не стоило забывать и о десанте – в этих отрядах хоть и были только люди, но если они и уступали машинам физически, с лихвой компенсировали это непредсказуемостью ведения боя. И кто или что из широкого ассортимента вражеского арсенала заглянет сегодня в гости – большой вопрос.
Поэтому весь гарнизон ждал. Ждал и боялся, как единый организм.
Вот и сейчас операторы неотрывно следили за потоками данных. Взмокшие от нервного напряжения, они втайне молились лишь об одном: поскорее бы началось. Ибо ожидание становилось уж совсем невыносимым. И как часто такое бывает, не заметили красной точки, появившейся на экране одного из радаров.
Лишь противное ритмичное пиканье, свидетельствовавшее о перемещении объекта в святая святых гарнизона – командном центре, раздавалось в тишине рубки.
– Объект находится в здании и продвигается по одному из коридоров первого уровня в южном направлении. – срывающийся от волнения голос одного из наблюдателей вывел старпома из состояния оцепенения.
– Активируй защиту по коду Браво-семь. – отрезал командир.
– Есть активировать! – уже более уверенно выдал солдат и застучал пальцем по сенсорной клавиатуре. Сейчас он ввел код программы для отряда киборгов класса «Элронг», или в просторечии «Эльки» – предназначенных аккурат для ближнего боя.
Пиликанье радара раздражало, и старпом приказал вывести на дисплей изображение коридора, а заодно и загадочного вражеского лазутчика.
– Никак не могу… – запинаясь, выдал солдатик.
Он прикидывал, как бы покорректнее доложить руководству, что камер слежения (коих, к слову сказать, по накладным за гарнизоном числилось более сорока тысяч штук, а на деле было около тысячи по причине виртуозных махинаций со стороны командиров) именно в тех коридорах как раз нет. До ближайшей вебки противнику добираться еще метров сто, поэтому изображения шпиона он старпомовскому оку сейчас предоставить, ну, никак не мог.
Похоже, начальник и сам понял причины затруднений. Набычившись, он уставился в монитор, на котором помимо красной точки – противника, появились семь зеленых, символизировавших киборгов.
Пиксели на мгновение застыли, а потом началось то, от чего у старпома брови полезли на лоб. Да так и грозили подняться еще выше и прочно обосноваться на месте наметившейся плеши. Зеленые точки водили какой-то странный бешеный хоровод, пытаясь угнаться за неимоверно прыткой красной коллегой, и зачастую сталкиваясь меж собой. При этом их хаотичном перемещении они порой пробегали и по стенам, и по потолку.
