Сима в это время рисовала карточки, аккуратно подписывая все классы от пятого до одиннадцатого и все буквы параллели, чтобы учительница могла разложить тестовые задания и проверочные работы.
– А я вам говорила, – вставила Аня, – Симу надо замом назначать. Если что, она еще в конкурсе «самый талантливый читатель» побеждала и в проектной деятельности тоже.
Я с тоской думала о том, что нас с дочкой ожидало дальше – стенгазета, список книг для срочного прочтения на конкурс или выращивание редкого растения на подоконнике в рамках проекта. В прошлом году мы гранатовое дерево выращивали, выращивали, да так и не вырастили. Успокаивало только то, что старшая сестра Ани – ученица девятого класса – завела дома мышей, как раз для проектной деятельности по биологии. Нарисовала на каждом подопытном питомце цифру, дала им имена и кормила особым образом. Анина мама, которая терпеть не могла грызунов, собирала мышей по всей квартире. Анин папа уже задавил парочку подопытных экземпляров, кажется, Кешу с Гошей, дверцей шкафа, но мама купила новых и ночью рисовала им фломастером на спине нужные цифры. Анина старшая сестра вроде бы не заметила подмены. Поскольку новые грызуны не получали того же питания, что и безвременно скончавшиеся, и выглядели в целом хуже, чем другие подопытные, девочка решила, что стоит на пороге научного открытия.
Впрочем, есть дети, которые страдают от коллектива, общественной нагрузки и не хотят участвовать в жизни класса. Есть и родители, которым родительское сообщество класса стоит поперек горла, и они не хотят дружить домами, семьями и детьми. В конце концов, есть и дети, и взрослые, у которых нет времени на классные часы, помощь родительскому комитету и прочую дополнительную школьную активность.
Моя подруга Оля всегда была сама по себе. Еще в институте. Если все дружно шли в одном направлении – будь то вечеринка, выставка в музее или сдача зачета, – Оля отправлялась в прямо противоположном. Даже зачет умудрялась получить не как все, а по уважительной причине в другой день. Такой же оказалась и ее дочка Вера.
Быстро выяснилось, что Вера – «несадовский ребенок». Она плакала каждый день, ожидая маму. Любила рисовать, лепить, но от активных игр впадала в ступор. На детских праздниках уставала от общения и усаживалась в уголке, подальше от остальных детей.
В начальной школе Оле и Вере повезло с учительницей – та считала, что детей должны всячески развивать во все стороны родители, а не школа. Класс не особо участвовал в массовых школьных мероприятиях, не устраивал бурных совместных праздников по любому поводу. Но все изменилось после того, как учительница спокойно, тихо и без особых фанфар ушла в декрет и в четвертом классе поставили замену. Новая преподавательница развила такую бурную деятельность, что Оля начала страдать головной болью, невралгией и приступами паники. Вера тоже вдруг разлюбила школу. Точнее, учиться она по-прежнему любила, но начинала горько плакать, когда учительница просила ее задержаться после уроков.
Новая классная была твердо убеждена, что школа не только должна давать знания, но и воспитывать. Даже если ребенок и родители сопротивляются. Класс получил название – «Дружный», а дети были разделены на отряды по примеру деления на «звездочки». В родительском чате шло бурное голосование, как назвать отряды – «Лучики солнца» или «Апельсин»? Учительница предложила девизы отрядов – «Лучики солнца согреют теплом, будет наполнен весельем наш дом» и «Словно дольки апельсина, мы дружны и неделимы».
Оля, не участвовавшая в обсуждении и трижды выходившая из чата, куда ее снова насильно добавляли, следила за тем, как побеждает апельсин. В голове засело «Мы делили апельсин, много нас, а он один». То есть апельсин очень даже делим. Вера рассказывала, что вместо урока музыки они выбирали актив класса и голосовали за командиров отрядов. И теперь отряды, то есть дольки, должны соревноваться друг с другом – кто больше прочтет книг, посетит музеев, получит пятерок за неделю и поможет отстающим исправить двойку.
– И кто больше переведет старушек через дорогу, – продолжила Оля.
– Нет, старушек не было, – сказала Вера.
На следующий день девочка вышла из школы, заливаясь горючими слезами.
– Тебя кто-то обидел? Что случилось? – Оля кинулась к дочери. Она по-прежнему сторонилась остальных родительниц, которые тоже вдруг развели бурную деятельность – то собирались побить рекорд школы по сбору макулатуры, то выстраивали детей на улице и заставляли на камеру телефона желать скорейшего выздоровления заболевшей учительнице по рисованию. Не то чтобы Оля не желала выздоровления учительнице, но она видела, как ее дочь мучается, потому что надо было повторить слова в пятый раз – первые четыре дубля мамочку-активистку не устроили. Дети как-то вяло желали, а надо было желать бодро и громко.
– Мама, я теперь общественница, – всхлипнув, призналась Вера, – я не знаю, что это значит. Это плохо? Я хуже всех? Это как двоечница или прогульщица?
– Боюсь, что лучше всех, – тихо сказала Оля. – А что ты должна делать как общественница?
– За цветами в классе следить. Поливать их.
– Ну не так все плохо. Вообще-то это очень почетно. Значит, тебе доверяют. Учительница знает, что ты будешь хорошо заботиться о цветах и они не засохнут. – Оля пыталась говорить с энтузиазмом, но у нее не очень получалось.
Из школы вышел рыдающий Сева – круглый отличник, признанный гением еще в первом классе.
– Сева, что ты плачешь? – спросила Вера.
– Я общественник. Должен подтягиваться, – хлюпал носом мальчик.
Сева был освобожден от физры, потому что его бабушка переживала, что внуку попадут мячом в голову, и он перестанет быть умным. Вместо занятий физкультурой, со своим третьим разрядом по шахматам, мальчик решал задачки, сидя на скамейке.
– Сева, наверное, это ты должен подтянуть отстающих, – предположила Оля, – помочь с домашней работой, объяснить. А если ты захочешь, тебя кто-нибудь в обмен научит подтягиваться на турнике.
Сева с Верой посмотрели на Олю, и оба снова залились горькими слезами.
Дети после уроков все чаще задерживались – то рисовали плакат «Города-герои», то репетировали сценку, где то ли поляки, то ли татары нападали на русичей.
Но учительнице этого оказалось мало. Она требовала выездных экскурсий. Вера сказала, что никуда не поедет.
– Тут другие музеи, не те, в которых мы были. – Оля смотрела присланный родителями список музеев и рекомендованных экскурсий.
Оля благодаря мужу – известному искусствоведу, – а также Вера, как дочь известного искусствоведа, знали большинство музеев по запасникам. Оля позвонила мне и спросила, что делать: Вера категорически не хочет идти в музей с классом. Но все идут, и получается, что они одни против коллектива. А учительница, чего доброго, пропесочит Олю и Веру перед всем классом – оторвались от коллектива, ведут себя как единоличники и вообще выступают против патриотизма. Учительница уже пригрозила, что кто против и не придет, лишится почетной общественной нагрузки. То есть Веру могут отстранить от поливания цветов.
