Черт! Пока строил из себя пастушьего пса, забыл, что врач недавно меня залатал и велел несколько дней хотя бы отлежаться, раз отказываюсь поехать в больничку.
– Ничего страшного, – пробую успокоить её своим равнодушным тоном, понимая нервозность жены. Она не в первый раз видит мою кровь, но каждый раз её начинает потряхивать. – Поехали домой, вызову туда врача.
София села за руль моего автомобиля, пока я устроился на кресле рядом, чувствуя слабость. Ближе к дому я понял, что начинаю медленно клевать носом, и Соня, замечая это, сильнее жала на газ, мча по ночному городу и со свистом шин, остановилась у подъезда нашего дома.
– Самгин, только попробуй потерять сознание, – помогая мне дойти до квартиры, причитала жена. Несмотря на страх, она была собранной и не впадала в панику – должно быть, от того, что выхода у нее особого не было. Пока дошел до своей кровати, весь вспотел, не понимая, почему еще не так давно я был в полном порядке и даже сумел покалечить своего здорового товарища. Врач, перебинтовав меня, отругал за излишние телодвижения, что-то вколол, оставил лекарства и удалился.
Соня присела на край кровати, устало закрыв ладонями лицо. Мне было невыносимо видеть её переживания, при том, что я не сомневался, что через пару дней на мне все заживет как на собаке.
– Ну перестань, – прошу её, положив руку на оголенное бедро. Её кожа невероятно нежная, шелковистая, и я, как маньяк, испытываю острое наслаждение, просто касаясь её, рисуя на ней узоры кончиками пальцев.
Соня поднимает ко мне лицо, вглядываясь в меня блестящими глазами.
– Только попробуй умереть, Самгин.
Тяну её за руку, и она, понимая, устраивается у меня под боком, положив голову мне на грудь, осторожно касаясь места ранения.
– Боишься меня потерять или остаться без моей защиты? – спрашиваю я, а сам перестаю дышать в ожидании ответа. Этот вопрос давно вертелся в голове, и я не знал на него ответа. Почему она со мной, по какой из причин? Потому, что любит, или всё же оттого, что я самый сильный самец, способный её защитить; как скоро, в случае моей смерти, она окажется рядом с тем, кто займет моё место в нашей группировке или перебежит в другую?
Мы – взрослые люди, и я лучше многих понимал, как устроен этот мир, но, наверное, мне хотелось услышать из ее уст сладкую ложь.
София медленно садится, чтобы взглянуть мне в глаза, и произносит нервно, резко и обиженно:
– Самгин, если ты оставишь меня вдвоем с нашим сыном, а сам решишь подохнуть, то можешь не сомневаться, что я сделаю все, чтобы мы оба выжили, понял?
Приподнимаюсь на локтях, морщась от боли, начинаю смеяться от её искренности и злости:
– Теперь мне и умирать не страшно.
– Только попробуй! Мигом найду тебе замену, – бросает она и пытается поднять свою милую задницу с нашего супружеского ложа, но я тяну её за ночную сорочку обратно.
– Нет, я слишком ревнив, чтобы оставить тебя для другого, так что тебе придется меня терпеть. – Целую её в щеку, пока она обиженно надувает губы.
– То-то же!
6. София
Глаза открывать не хочется, но все же сон ушел на второй план, возвращая меня в реальность, где я лежу в одной постели с бывшим мужем, чувствуя под своей щекой биение его сердца и вдыхая знакомый запах его кожи. Последние недели между нами происходило нечто странное, казалось, обиды, злость, ревность и взаимная ненависть последних лет отошли на второй план, при молчаливом понимании, что мы прожили свою жизнь, прожигая, оставив друг друга позади, и теперь хотели наверстать упущенное.
Меня удивляло не свое поведение – я и так всей душой тянулась к Анатолию. Я не могла понять Самгина, зная его горячность, вспыльчивость и непримиримость. Почему же он вдруг изменил траекторию своего поведения? Неужели из-за того, что я, наконец, сама к нему пришла? И все же, несмотря на то, что за нашими плечами кануло в лету четверть века, я знала, что Самгин не сможет простить мне измену, и порой, пока мы попивали вино, его взгляд останавливался на мне, пробирая арктическим холодом, и откуда дует этот ветер, мне было очевидно.
За окном уже стемнело, и я, стараясь его не разбудить, пробую вылезти из кровати, но стоило мне отстраниться от Самгина, как он тяжелой рукой вновь вернул меня на место.
– Мы с тобой, дорогая, еще не закончили, – слышу его хриплый голос над ухом.
– Разве? Я точно закончила, – ухмыляясь, пытаюсь встать, но у моего бывшего похоже другие планы.
Его пальцы поглаживают моё плечо, отвлекая меня от мысли, что сейчас он удерживает меня силой, и не то чтобы мне очень хотелось отсюда уходить, отнюдь – лежать с ним в одной постели казалось самым естественным в мире.
– Ты вернулась, чтобы все же уничтожить меня? – наконец-то задает он вопрос, витавший в воздухе с того момента, как я переступила порог его дома. Мне очевидна природа его вопроса, знаю, как вела себя многие годы с ним и собственным сыном, поэтому вовсе не удивляюсь сделанным выводам.
Я сжимаю его руку и убираю с себя, пробуя подняться. Самгин ослабляет хватку и наблюдает, приподнявшись на постели, как я, голая, собираю свои вещи, разбросанные по его спальне. Радуюсь тому, что всю жизнь держу свое тело в ежовых рукавицах и теперь могу похвастаться отличной фигурой – конечно, не такой, как когда-то, но судя по его восхищенному взгляду, он более чем доволен увиденным.
– Если бы я хотела тебя уничтожить, Толь, то сделала бы это еще тогда.
Интуиция у Франка всегда была звериной, должно быть, именно поэтому ему удалось дожить до своих лет, и сейчас из моей, казалось бы, ничего не значащей фразы он мог сделать множество выводов, часть из которых окажется правдой.
Я никогда не была образцовой хозяйкой, в холодильнике можно было найти разве что прокисшую пачку молока либо еду, которую я была вынуждена готовить для сына. Позже к нам приходила соседка, чтобы помогать мне с готовкой. Точнее, я наливала себе чай и шла играть с Климом, пока она брала бразды правления в моей кухне в свои руки, и меня это абсолютно устраивало.
– Не хочешь мне об этом рассказать? – вкрадчиво интересуется Самгин, когда я забралась на высокий стул, облокотившись на большой кухонный остров, пока Анатолий готовил что-то весьма аппетитно пахнущее.
Этот разговор я откладывала многие годы, и понятия не имела, какая будет реакция на мой рассказ, поверит ли он мне, или заклеймит лгуньей. Но если не поверит, что ж, возможно, так ему будет проще жить, а я сниму с себя этот груз, который ношу в себе много лет, но зато разочаруюсь в нем и смогу жить дальше. Без Анатолия Самгина.
Самгин пребывал в задумчивом настроении, пока мы делили с ним еду и вино, и, достаточно осмелев, я поняла, что могу рассказать ему события тех лет, с той стороны, которая была для него закрыта.
Тот вечер, казалось бы, ничем не отличался от множества других похожих на него, пока не раздался звонок, сообщивший, что мой муж в больнице. Он никогда не позволял забрать себя на «скорой», а значит, что все очень и очень плохо. Трясущимися руками я натянула одежду, спустилась на несколько этажей, к женщине, с которой иногда оставляла Клима, попросив её провести ночь в нашей квартире, пока меня не будет.
