Чем больше я об этом думал, тем больше понимал, что я любил её всю жизнь. Будто до знакомства с ней ни одна девушка не вызывала во мне эмоций, потому что я все берег только для нее.
Порой мне казалось, что Алена — это лёд, а я пламень, который готов её растопить. Я касался её и видел, как железное спокойствие покидает девушку, она словно оживает, выбирается из панциря на свет и начинает дышать. Уставшая после учебы и тренировок, она приникала ко мне все телом и также жадно отвечала на мои поцелуи, с той же алчностью просила еще и еще, пока я не чувствовал, что схожу с ума от болезни, носящей её имя.
У меня не возникало желания поторопить её несмотря на то, что я поклонялся ей как божеству, желал и мечтал войти в тело. Вместе с тем, я получал мазохистическое удовольствие от того, что мы каждый раз оттягиваем близость. Меня спали только фантазии о ней и правая рука.
В один из зимних вечеров, середины января, в тот самый день, когда мне исполнилось двадцать два года, я предложил ей выпить со мной шампанского, правда не сообщил в честь чего. Мне не хотелось никого видеть и слышать в этот раз кроме нее, поэтому, когда она пришла, я отключил телефон, так и не приняв поздравления.
Алена ушла с тренировки пораньше, что давалось ей с огромным трудом, отдыхать она совсем не умела и мне стоило больших усилий получить этот вечер для себя.
Не знаю откуда вообще у меня находились силы быть таким понимающим и терпеливым. Она могла делать со мной что угодно, хоть в узлы завязывать, потому что мы виделись так редко, что ради тех мгновений, когда она была рядом, я готов был отдать что угодно. Только вот не пользовалась этой возможностью.
- Я не пью алкоголь. Совсем. – Тихо произнесла, когда я передал ей бокал. Она взяла его, посмотрела на пузырьки и поставила на стол.
Скажи эти слова она не так отстранённо, я может быть не обратил на них внимания, но её поведение дало понимание, что за ним кроется.
- Думаешь от одного бокала завтра упадешь с бревна?
Она качает отрицательно головой.
- У меня мама была алкоголичкой, не хочу рисковать, вдруг это семейное.
Алена произносит эти слова глядя мне прямо в глаза, и я догадываюсь, что ей важно понять мою реакцию. Нет, я бесспорно догадывался, что бабушка не в капусте ее нашла, строил себе версии о том, что родители попали в аварию или произошла еще какая-то трагическая случайность. А еще в моем представлении, дети алкоголичек не становились чемпионками мира по спортивной гимнастике. Я навесил на девушку ярлыки, полагая, что единственная драма, случившаяся в ее жизни, была связана с моей личностью.
Притянул ее к себе не зная, требуется ли ей утешение, или это мне необходимо унять её страдание, потому что я видел его в её глазах. Она смотрит на меня так, будто после сказанного ожидает, что прогоню её.
- Расскажи, - прошу я. Не хочу, чтобы, между нами, что-то стояло, а сейчас она отгородилась от меня своей тайной, которая кажется ей постыдной.
Отходит к окну и уже больше не смотрит в мою сторону.
- Да нечего рассказывать, - слышу её по-детски обиженный голосок, не вижу лица, но догадываюсь, что она поджимает губы, - если вкратце, папа бросил маму, она не смогла с этим справиться и прибегла к помощи спиртного.
Стою, сцепив пальцы за спиной на столешнице, борясь с желанием обнять её, но чувствую, что сейчас ей это не нужно.
- Где сейчас отец?
Она поворачивает голову, давая возможность рассмотреть её профиль, немного надутые губы беззащитного ребенка.
- Не знаю, и, если честно, уже не хочу знать. У него другая семьи, другие дети. Это совсем не интересно, Клим, - изгибает рот в болезненной улыбке, повернувшись ко мне.
- Интересно. Ты осталась в детстве без отца, а я без матери.
Не знаю к чему произнес это, наверное, хотел показать ей, что мы не так уж сильно различаемся.
- Но по крайней мере она не была алкоголичкой и не спалила единственное жилье своих дочерей заснув с сигаретой.
Блядь. Что можно на это сказать? Мой отец не был примерным родителем, пусть и считал меня одной из шахматных фигур на своей доске, которую можно переставлять по своему усмотрению, но, по крайней мере, я никогда ни в чем не нуждался, пожалуй, кроме хотя бы какого-то проявления человеческого тепла.
- А я думал у меня было тяжелое детство, - криво улыбаюсь, желая снять напряжение.
- Как видишь, я и тут победитель, правда медаль мне за это на шею не повесят.
- За это – нет, но у меня кое-что есть для тебя по другому поводу, - достаю бархатную коробочку и протягиваю ей, не зная, понравится ли ей мой маленький подарок.
Алена нерешительно берет, погладив крышечку пальцами, но не находит в себе смелости раскрыть.
- И какой повод?
- Открой.
Немного хмурится, но как послушная девочка открывает и находит внутри кулон из розового бриллианта в форме сердца с венчающим его прозрачным бриллиантом круглой огранки на короткой платиновой цепочке. Никогда раньше не выбирал подарков, обычно отдавал свою карту, позволяя купить, что вздумается, поэтому сейчас испытывал странное волнение. Алена едва касается холодной поверхности камня, поднимая на меня глаза, в которых отражается свет драгоценных камней.
- Очень красиво, но я не могу принять такой дорогой подарок.
- Жаль, тогда придется его выбросить.
Смотрит в глаза, выискивая признаки безумия и должно быть находит. Я беру украшение из коробочки, поворачиваю девчонку к себе спиной и прошу приподнять волосы, застегивая на шее кулон. Не сумев сдержаться, прохожу небритым подбородком по тыльной стороне шеи, оставляя розовый след на нежной коже, который тут же покрываю поцелуем. Она замерла, дрожа в моих руках и это была самая извращенная и сладкая мука, быть рядом с девушкой, которую хочешь больше всего на свете и не иметь возможности её взять.
- Не теряй, это моё сердце, отдаю на хранение.
- Тогда я его никому не отдам и тебе не верну. Никогда. Даже не проси.
Поворачивается ко мне лицом, обнимая за шею. Я усаживаю её на столешницу, так что наши лица оказываются на одном уровне, а она сжимает мои щеки ладонями, закрывает глаза, проводя своим маленьким носиком по моему и целует сначала едва касаясь, а затем обжигая языком мои губы и рот, исследуя, изучая, ведя за собой, а я жаждущий путник, который идет за своим проводником к оазису с пресным озером. В какой-то момент я дохожу до пика, понимая, что точка невозврата слишком близка, за ней я потеряю контроль, но не в силах остановиться.
Алена еще теснее прижимается ко мне. Нас разделяют мои брюки и её трусики, и тонкие колготки. Больше под платьем на ней ничего нет. Не знаю, делает ли это она осознанно или нет, но Алена трется о мою напряженную ширинку промежностью, доводя меня до исступления. С подросткового возраста я не кончал в штаны во время ласк в девочкой, но похоже это время сейчас ко мне вновь вернется.
