Подняла взгляд на свою квартиру и резко встала с качелей. У меня дома кто-то был. Сердце от страха готово было выпрыгнуть наружу. Я стояла, наверное, целую минуту, вглядываясь в собственное окно, в котором можно было с легкостью рассмотреть движущиеся фигуры при включенном свете. А если бы эту ночь я провела не у Клима? Зажимаю рот ладонью, не понимая, куда теперь идти.
Глава 38
Если это генерал, то в полицию идти опасно, как бы там прямо в его руки не угодить. В голове тысячи мыслей, но ни одной дельной. Я просто добегаю до остановки и сажусь в первый попавшийся автобус; в сумке – кошелек, немного наличности и телефон. Телефон... Ведь, если за мной следят, с легкостью вычислят. Верчу в руках смартфон, вспоминая все детективные фильмы, которые я так люблю, и понимаю, что от него нужно избавиться. Пока еду, очищаю от фотографий и других файлов, выключаю, а потом выхожу на остановке и кидаю в урну, решив сесть на следующей автобус, несмотря на номер. Мне нужно подумать и решить, как быть.
Совершив круг по городу, выхожу на остановке «Охотный ряд» и смешиваюсь с толпой туристов, которые в любую погоду сновали по городу, фотографируя достопримечательности и самих себя.
Мозг отказывал предоставить подсказки, где я могла бы найти убежище. Можно было бы позвонить Максиму или Маринке и попросить помощи, но я не сомневалась, что их пути привели бы к Самгину. Несмотря на нависшую надо мной опасность, которая теперь приняла реальную форму, не ограниченную интернет-сообщениями и мертвыми кошками, меня продолжала душить гордость, поэтому эти варианты я сразу отмела.
Стараясь находиться среди большого скопления народа, я решила, что единственное место, куда могу пойти и где меня не должны искать, по моим расчётам, – это тренировочный центр, в котором трудилась в качестве тренера Катя Сидоренко. Мы редко общались после завершения моей спортивной карьеры, но сохранили хорошие отношения, и я надеялась, что она разрешит одну ночь провести в центре, если, конечно, мне повезет и я застану ее там.
Повезло. Она проводила вечернюю тренировку, поэтому я заняла место в зрительном зале и наблюдала за девочками, оттачивающими свое мастерство на снарядах. Насколько я знала, большинство из тех, кто здесь занимались, вряд ли будут когда-нибудь отобраны на крупные соревнования, и тренировались они в основном для здоровья и просто потому, что им нравился этот вид спорта.
Я почувствовала какую-то ноющую пустоту, наблюдая за юными спортсменками, и горькие воспоминания о потере возможности заниматься спортивной гимнастикой вновь нахлынули на меня разом со всеми событиями десятилетней давности, когда меня лишили права выступать и тренироваться, здесь, дома, в России, принеся с собой изматывающее чувство одиночества после смерти бабушки и осознание всей глубины потери Клима.
Что ж, наверное, теперь он чувствует себя отомщенным – ведь всё это было только для того, чтобы он смог залечить свои раны, нанесенные мной?
– Комар! – услышала я возглас Кати, которая, не веря свои глазам, рассматривала меня. – Неужели это и правда ты?
Некогда девушка, которая меня на дух не переносила, а теперь давняя подруга быстрым шагом направилась в мою сторону, и я, утерев слезы, попробовала нацепить на лицо бодрую гримасу.
– Привет, Катюш, – улыбаюсь я и обнимаю её.
Она смотрит на меня внимательно, отстранившись, но явно не верит моей актерской игре.
– Выглядишь скверно, Комар. Что у тебя стряслось?
Она задает вопрос, и я чувствую, что рассыпаюсь на части от того, что целый день пыталась делать вид, что все наладится, и теперь попала к человеку, который может меня выслушать и утешить. Только я ни черта не понимала, во что вляпалась и каким образом моя жизнь может вернуться к желаемой обыденности. Пока я ревела на груди у подруги, она мягко поглаживала меня по спине, а я плакала обо всем том, что у меня отобрали, о спортивной гимнастике, о бабушке, о Климе, и этот мир казался совершенно серым, негостеприимным местом.
Катя спешно свернула тренировку, отправив девочек в раздевалку, и увела меня в свою тренерскую. Я успокоилась, умылась и почувствовала себя чуточку легче, Катюша дала мне бутерброд с колбасой, банан, горячий чай с конфетами, и я жадно и неожиданно с аппетитом съела все это, вспомнив, что это первый прием пищи за сегодняшний день.
– Ален, ну кто так делает?! Тебе же больше не восемнадцать лет. Если твой Клим может помочь, то ты должна бежать к нему со всех ног, а ты ерундой страдаешь от пустых обид, когда, возможно, на кону стоит жизнь. Ты глупая, он, похоже тоже не в состоянии мыслить здраво, до сих пор настолько ведомый ревностью, что никак не может посмотреть на те события трезвым взглядом.
Со стороны, наверное, так и казалось – элементарно и просто. А я дышать не могла от злости на него, вновь и вновь прокручивая утренний разговор, и от воспоминаний о том унижении, которое я испытала, меня начинало трясти с такой силой, что аж подбрасывало.
– Знаю, Кать, что не восемнадцать, но поделать с собой ничего не могу. Давай я подумаю об этом завтра?
– Ты уверена, что хочешь остаться тут, а не поехать ко мне?
Киваю.
– У вас охрана, мне тут будет спокойнее.
– Ну, смотри, Комар, мой телефон знаешь, звони со стационарного. Если что, прибегу.
Обнимаю её на прощание, но она топчется на месте.
– Слушай, может, поговоришь завтра с девочками? Они будут в безумном восторге увидеть олимпийскую чемпионку. – Катя произносит это несколько смущенно, а у меня вновь слезы наворачиваются. Проглатываю их.
– Конечно, все что угодно, Кать.
Меня, должно быть, настолько вымотало, что на этом не самом удобном диване я сразу вырубилась, проснувшись утром с болью в спине от неудачной позы во время сна. Зачатки разума ко мне действительно начали возвращаться, а когда я приняла душ, то уже решила, что все же нужно звонить Максу, Марине и всем знакомым, чтобы попросить о помощи. Не знаю только от чего, но бегать по всему городу от невидимых опасностей глупо и бесполезно.
Решив, что надо купить что-то к завтраку, я вышла из спортивного центра, ежась от холодного утреннего воздуха, и увидела мужчину, курившего на крыльце. Услышав мои шаги, он обернулся, и я почему-то замерла, глядя на него, чувствуя себя дичью, пойманной в капкан.
Глава 39
Клим
Повел себя с ней, как последняя сволочь, как конченый мудак. Пусть и казалось тогда, что все правильно делаю, но, ловя её последний взгляд, брошенный на меня, едва сдержался, чтобы не кинуться следом, нагнать и просить прощения. За что?
Поднял с пола то самое платье, в котором она явилась на благотворительный вечер, похожая на маленькую фею Динь-Динь, и положил аккуратно на кровать, оставив горничной указание, чтобы не трогала его и постель не застилала.
На душе появилось какое-то гнетущее чувство после ухода Алены, чтобы прогнать его, я прокручивал в голове разговор с отцом, состоявшийся в Англии, в мой последний визит. Меньше всего я ожидал его увидеть, и когда секретарь отца обратился с предложением назначить встречу, идти не хотелось, но я знал, что он не стал бы просто так искать свидания со мной.
