Говорят, с возрастом вся личина вылезает на лицо, и его душа оставила глубокие царапины морщин на лице, изрезав его таким грубым образом, что становилось очевидно, какие эмоции чаще всего испытывал этот не самый приятный человек. Раньше отец выглядел стройным, поджарым, теперь же передо мной сидел старик, изможденный и истерзанный борьбой за сохранение остатков собственного дела, руины которого валялись у моих ног.
Я был сыт по горло и обедом, и им. Слишком много в моей жизни продолжало оставаться Анатолия Самгина: даже когда он фактически в ней отсутствовал, он все равно пытался совать нос в мои дела, словно не мог поверить, что я могу быть успешным и без него.
– Что, сынок, говорят, старая любовь не ржавеет. – Он кидает на мою тарелку бумажную версию того самого издания, что впервые опубликовало сплетни обо мне и Алене.
Сколько бы отец ни имел случайных связей, но любил он всегда только мою мать. Не сомневаюсь, что эти чувства у него сохранились, и он до сих пор их раб. Странно, что я повторял его путь в личной жизни, не представляя, как перестать думать об одной-единственной женщине. Отца изматывала эта любовь, похожая на наваждение и приворот, но выгрызть её из себя он не смог.
Может быть, я и был плодом их некогда большой и взаимной любви, но на самом деле на их отношении ко мне это никак не отразилось: я не был нужен им обоим, являясь лишь побочным эффектом испытываемых ими чувств.
– Это по-прежнему не твоего ума дело, - произношу сухо, не понимая, к чему он ведет.
Анатолий расстёгивает верхнюю пуговицу хорошо подшитого жилет, как в целом и весь его гардероб, словно его грудной клетке не хватает места для воздуха. Сам он выглядит неважно, цвет лица землистый, над верхней губой заметна испарина, а некогда яркие глаза поблекли. На какое-то мгновение я ловлю себя на том, что мне его жаль, он больше не вызывает желания мстить – скорее, закрыть ту дверь, перед которой он стоит, и никогда больше не отворять.
– Отнюдь: ты все-таки моя плоть и кровь, хочу уберечь тебя от повторения одних и тех же ошибок, – произносит отец, прожигая меня глазами.
Приподнимаю бровь, ожидая продолжения.
– Не знаю, рассказала ли Алена, по какой причине подписала тогда договор со мной, – приступает он к главной теме, а я замираю, не зная, чего ожидать, но понимая, что ничего хорошего не услышу. – Ей нужна была большая сумма денег, и срочно.
Мне хотелось подтолкнуть отца к сути. То, что ей требовались деньги, было и так очевидно, но он не торопился, словно прощупывал, насколько Алена была со мной откровенна.
– Она же тогда не одна пришла, а с Максом вместе, этот всё время нуждался в средствах, то на семью, то на себя, сам знаешь. – Отец протягивает мне фотографии, которые были сделаны как раз около десяти лет назад. Рассматриваю их, пытаясь не подать виду, насколько мне тяжело на них смотреть.
Они сидели втроем за столом – Алена, Максим и отец – и что-то обсуждали. Алена расположена спиной к объективу, на некоторых фото виден ее профиль, но я узнаю её сразу по осанке.
– Признаться, я не знал, что у них уже тогда начались отношения, и девчонка твоя оказалась не такой простой, как казалось на первый взгляд. Правда, выяснилось, что деньги ей нужны были на лечение бабушки – очень благородно с её стороны, – произносит отец с сарказмом.
Потираю переносицу, догадываясь, что, вероятно, Антонины Николаевны уже давно нет в живых, а я даже не озаботился ни разу состоянием её здоровья, выкинув всех людей того периода из своей жизни.
– К чему ты мне все это рассказываешь? – интересуюсь я, не выказывая своей неосведомленности об обстоятельствах тех лет, послуживших причиной получения средств, и уж тем более о том, как долго они с Максом находились в отношениях.
– Не хочу, чтобы эти двое снова водили тебя за нос. Понимаю, сын, что ты зависим от нее, как и я был когда-то от твоей непутевой мамаши. – Он вытаскивает, как фокусник из шляпы, очередную стопку фотографий, передавая мне, и я уже не представляю, чего еще ожидать. – Ведь именно из-за неё ты принялся топить мой бизнес. Поверь, она того совсем не стоит, как и твоя мать.
Сердце бьется с каждой секундой всё чаще, пока я рассматриваю совместные фотографии Алены и Максима, все быстрее и быстрее, грозя своими мощными ударами пробить грудную клетку и покинуть тело. На свежих фотографиях отражается неподдельная искренность как свидетельство того, что общаются они до сих пор, и довольно близко. В мозгу – неразбериха, фигурки на моей шахматной доске разбросаны в хаотичном порядке, и «король» стоит под прямой угрозой. Один ход отца – и я получаю «шах и мат».
Если она до сих пор с Максимом, значит ли это, что отношения с Андреем нужны лишь потому, что у него водились деньги? Хотя ей, должно быть, неизвестно, что в последнее время семейный бизнес Самойлова летит в тартарары, представляя собой лишь красивую обертку без какого-либо содержимого. Когда я решил взяться за него основательно, наведя справки, выяснилось, что он был в долгах, как в шелках, в попытках поддержать привычный уровень достатка, и мне даже не стоило прилагать особых усилий, чтобы убрать соперника. Но ведь об этом мало кому известно, а, значит, Алена выбрала меня в качестве запасного аэродрома.
Идиот!
Я не предпринимал попыток раскопать эту историю десятилетней давности, вывернуть наружу каждый эпизод и его мотив, но не из-за того, что не хотел ворошить прошлое. Вовсе нет. До тех пор, пока я не знал правды, у меня оставались иллюзии и надежды. Находясь рядом с Аленой, я мог бы представить, что всё, что мне довелось видеть собственными глазами, застав свою любимую девушку с лучшим другом, имеет какое-то разумное объяснение. У меня еще была вера, что события тех лет вовсе не вина Алены, а случайность как следствие того, что она попала под жернова жизни, которые её перемололи и выбросили во взрослое существование. И если послушать отца, отчасти ведь так оно и было, я вполне мог поверить, что деньги ей нужны были исключительно для того, чтобы поправить здоровье близкого человека.
Будь результат детективного расследования схож с версией отца, мог ли бы я и дальше питаться иллюзиями, позволила ли бы моя гордость держать её при себе, зная очевидную истину: ей нужны только мои деньги?
В отличие от жалкого рассказа Алены в словах отца логики было через край, и как больно, но легко верилось ему. А видя подтверждение тому, что Алена до сих пор общается, а вероятнее всего, и имеет близкие отношения с Максом, склоняло чашу весов в сторону обвинительного приговора для неё.
Как бы я ни хотел забыть о случившемся, но в моем мозгу то и дело всплывала, как назойливая реклама, картинка их совокупления. Я мог бы закрыть глаза на то, что она падка до денег, устранил бы всех противников, которые могли бы мне помешать её купить в собственное пользование, обеспечил бы ей жизнь, о которой она могла бы только мечтать, и плевать, что все её чувства лишь симуляция. Разве мне к этому не привыкать? Но измену я простить не в силах.
– Что вам нужно, Анатолий Борисович? – Родитель за этот короткий диалог столько раз подчеркнул нашу родственную связь, что меня начало подташнивать от осознания этого кровного родства.
