Мои губы кривятся от отвращения, накрывшего меня от этого безыскусного и не тонкого манипулирования.
– Моё государство должно мне куда больше, чем я ему, поэтому, может быть, вы меня отпустите?
Понятия не имею, что буду делать на «воле», но все лучше, чем находиться здесь, да вот чувствую, что никто меня отсюда не выпустит, пока эти дяди в серых костюмах не получат желаемое.
– Помните, Алена Александровна, что мы хотим вам помочь, – вкрадчивым голосом гипнотизирует меня мужчина. – А если выяснится вдруг, что вы еще и пособница Самойлова, то поверьте, вашей дальнейшей судьбе не позавидуешь.
Тяжело вздыхаю, поняв к чему вдруг ФСБ влезла в махинации Самойлова, которые к ним не должны иметь никакого отношения: чтобы шантажировать меня. Если они захотят меня в чем-то обвинить, то я никогда не смогу от этого отмыться и доказать свою невиновность.
– Ваши методы недостаточно изысканны для офицера ФСБ. – Я складываю руки на груди, поняв, что меня загнали в ловушку. Чертов Андрей! Как так выходит, что единственный нормальный вроде бы мужчина в моей жизни – это конченый подонок Самгин?!
– У нас мало времени, Алена, решайте, – голосом, лишённым эмоций, произносит Владислав. – Все произойдет завтра, с вами или без вас.
– Чего вы хотите от меня?
Завьялов сначала дает мне на подпись соглашение о неразглашении и еще нечто похожее на документ, который подписывают перед операцией в медицинских учреждениях, смысл которого заключался в том, что они снимают с себя всякую вину за смерть и вред здоровью гражданского лица, согласившегося принять участие в оперативных действиях.
– Вам ничего не грозит, вместе с вами будет надежный человек. Если случится непредвиденная ситуация, на подходе будет группа специального назначения. Мы выведем вас и арестуем его, но до этого дойти не должно, – разъясняет он, видя моё испуганное лицо.
То, что там будет спецназ, меня не то, что не радует, а пугает еще больше. Я сглатываю слюну и медлю перед подписанием, сердце от страха бьется быстро, но я понимаю, что времени на размышления мне никто не даст, и все же ставлю росчерк дрогнувшей рукой.
Со слов Завьялова, моя задача действительно не казалась сложной. Я должна была явиться в ресторан, где у Васильева намечалась крупная сделка, обратить его внимание на себя и попроситься за их столик с партнерами.
Глава 42
Генерал осознавал, что за ним может быть установлена слежка, и предпринимал все возможные меры безопасности, дабы не быть пойманным, до чертиков боясь современных систем наблюдения. Мне казалось странным, что органы не могли до сих пор собрать на него достаточно компромата, учитывая существующие техники слежения, на что следователь, расщедрившись, пояснил, что Васильев привлекает специалистов, которые блокируют в требуемом радиусе все средства слежения, а его партнеры проверяют самого генерала. Он был осторожен, аккуратен и с годами стал в некоторой степени труслив.
Мне не нравилось, что меня настолько подробно посвящают в операцию, разъясняя все тонкости. Ведь, если что-то пойдет не так и генерала не поймают, то ФСБ не будет всю мою жизнь обеспечивать мне безопасность. В этой ситуации отбывание срока в тюрьме за вымышленное пособничество Самойлову уже не казалось таким страшным.
В ту ночь, которую я провела на диване в спортивном центре, где работала Катя, мой сон был куда крепче и лучше, чем сейчас. Несмотря на принятые успокоительные таблетки, которые мне подсунул Завьялов, я все равно пялилась в потолок. Меня поселили в служебной квартире, предоставили одежду, но запретили с кем-либо связываться, да, собственно, такой возможности у меня не было: здесь отсутствовали какие-либо средства контакта с внешним миром: ни телефонов, ни компьютеров, ни посторонних людей, только чекисты.
День, состоящий из моих шагов по квартире из одного угла в другой, прошел как в тумане. Скопившаяся во мне энергия и страх перед неизвестностью требовали выхода, а так как я не могла направить её в нужное русло, она осталась замурованной в моем теле, так, что казалось, будто все мои внутренности подрагивают от тревоги, отдавая тремором в руки. Мне снова предложили выпить успокоительное; я, помня свои спортивные выступления, всегда нервничала перед выходом на помост, но стоило начать программу, как собирала нервы в кулак и контролировала свое тело. Поэтому больше не стала принимать никаких седативных, боясь, что мой мозг затормозит в самый ответственный момент.
Когда пришел час «икс», я надела короткое черное платье, плотно облегавшее мое тело, явно нацеленное на то, чтобы вытряхнуть из головы генерала какие-либо мысли и добить его туфлями на высоком каблуке. К сожалению, шпильки были единственным оружием в моем арсенале, а я бы сейчас не отказалась от электрошокера. Короткий пиджак несколько скрашивал слишком откровенный, на мой вкус, наряд. Я вертелась перед зеркалом, понимая, что оказалась слишком глупой и наивной, чтобы иметь возможность противостоять сильным мира сего, ввязавшись в войну, которая была мне не по зубам.
За мною заехала девушка, в которой я никогда бы не смогла вычислить агента: маленькая худенькая блондинка, ростом чуть выше меня. Меня смущало, что к ней обращались, произнося странное имя «Алика» (с ударением на последний слог) с уважением или скорее страхом. Ни фамилии, ни звания, ни должности. Только имя, которое, вероятнее всего ей даже не принадлежит. Она уже приезжала утром, рассказать мне подробный план действий, и тогда девушка выглядела совсем иначе – некрасивой, в некоторой степени даже отталкивающей, а увидев её сейчас, я поняла, что это лишь камуфляж под серую действительность. В отличие от большинства женщин она маскировала не свою посредственную внешность, а яркую привлекательность. Мне самой сложно было отвести от нее взгляд – что уж говорить о мужчинах, которые попадались на нашем пути в этот вечер.
Единственное, что меня волновало – сможет ли защитить нас эта девушка с тонкими руками, выпирающими ключицами, больше похожая на балерину, нежели на человека, стоящего на страже государственной безопасности.
Я наблюдала за их общением с Владиславом, и у меня создавалось впечатление, что он благоговеет перед ней, преклоняется, а, возможно, и молится на неё. Алика равнодушно реагировала на все окружающую нас суматоху и раболепное отношение к ней, что несколько нервировало меня, потому что создавалось впечатление, что она социопат, мастерски имитирующий эмоции. Эта мысль укоренилась во мне, когда ее поведение резко изменилось, стоило нам войти в ресторан: она тут же преобразилась, очаровав меня своей располагающей улыбкой, мягким светом глаз, из которых буквально струилась доброта, которой до этого я не наблюдала. Мне самой вдруг показалось, что я знаю её всю свою жизнь.
Вместе с тем, Алика оставалась такой спокойной, что её настроение передавалось и мне. Несмотря на то, что она была моложе меня, в ней было нечто такое, что заставляло меня довериться и дышать глубже. Я ждала, что она заверит, что все будет хорошо, но когда мы сели за столик, девушка начала нести полную пургу, принявшись за свою роль, и мне ничего не оставалось, как пытаться ей помочь, когда в зал вошла делегация во главе с двумя мужчинами, в одном из которых я узнала генерала.
