После этого разговора я действительно решил, что стоит немного ослабить поводья. Я так привык всю жизнь держать любую ситуацию в своих руках, что посчитал, будто и с Аленой получится все уладить, если прилагать как можно больше усилий. А в итоге все вышло наоборот.
Стоило ей покинуть стены той больницы, куда её перевели, как она сразу попалась на глаза моим людям, и я старался быть рядом, но вне зоны её видимости, при этом пытаясь попутно решать другие вопросы.
Самойлов еще находился под следствием, и я решил навестить его в СИЗО. Выглядел он неважно, вместо делового костюма, в котором я привык его видеть, передо мной появился невнятный парень в спортивных трениках и майке. В прессе писали, что после того, как его взяли под стражу, у его отца случился обширный инфаркт, а в купе со сроком, который ему грозил – неприятностей у него было и без меня выше головы.
– Что, Самгин, пришел позлорадствовать? – интересуется Андрей, присаживаясь напротив.
– Зачем ты хотел подставить Комар? – ответил я вопросом на вопрос. Сам Андрей в отличие от рыжей доверчивой девушки мало меня волновал. – Если ты ответишь честно, у тебя будет шанс, Самойлов. Шанс выжить здесь.
– Прекрасная Алена, – произносит он, растягивая и смакуя слова на языке, и мне хочется выбить все зубы из его рта и разбить губы, потому что он пачкает им это имя. – Не хотел подбирать объедки с твоего стола. Если бы я знал, что вы были вместе, я никогда на нее бы не посмотрел. Черт возьми, что-то в ней есть, нравилась она мне еще в юности. Кто же знал, что и там ты был первым. А когда я увидел у Васильева ваши взгляды, думал, сблюю: ваша чертова связь настолько очевидна, что только слепой бы её не заметил.
Я слушал его не перебивая, лишь сжав кулаки, потому что хотел узнать окончание этой истории и понять, опасен он или нет.
– Ты знаешь, мой отец всегда ставил тебя мне в пример. Еще с нашей совместной учебы я только и слышал, что о тебе. Он ненавидел Анатолия Борисовича, но всегда восхищался его отпрыском, а я для него лишь разочарование, сын, пустивший под откос все, над чем он работал. И, знаешь, мне хотелось, чтобы Алена в меня влюбилась, – мечтательно продолжает Андрей, практически не обращая на меня внимания. – Тогда бы, может быть, ты почувствовал, что значит быть на вторых ролях.
Он продолжал говорить и дальше, рассказывая о том, как к нему пришла идея её подставить, но все это было мне уже известно, а его мотивы ясны.
Я покинул СИЗО, сделав вывод о том, что Андрей вряд ли способен причинить ей какую-то неприятность, а жизнь его обидела достаточно и еще обидит не раз – может быть, с моей помощью, а может и нет.
Следующей в списке шла моя дорогая несостоявшаяся жена. После достаточно тяжелого разговора с ее отцом мы сошлись во мнении, что его дочери требуется длительное лечение в хорошей клинике, где ей смогут вправить мозги. А если не смогут, то я приложу все усилия, чтобы она никогда не покидала светлые стены психлечебницы. При всем этом, я не считал Диану сумасшедшей, она всегда отдавала отчет своим действиям, разве что была порой то слишком возбужденной, то апатичной ко всему, но эту богатую девочку никогда не наказывали, а отвечать за свои поступки рано или поздно приходится.
Меня удивило, что Арнаутов так скоро согласился, и мне даже не пришлось прибегать к шантажу и уловкам, которые я готов был пустить в ход в случае, если он начнет противиться. Конечно, место, куда ее положили, вовсе не похоже на заведения, где лечатся душевные болезни в России, – скорее, это санаторий для богатых людей, уставших от жизни, в котором большую часть времени пациенты проводят на свежем воздухе.
Отца я оставил «на десерт».
День, когда спустя много лет я вновь увидел её, забыть будет сложно. Для своих пятидесяти с большим хвостиком, выглядела она превосходно. Высокая, худощавая, холеная, с такими же темными волосами, как у меня, и чертами лица, почти не тронутыми возрастом и ножом пластических хирургов. Глядя на неё, можно было понять одержимость моего отца. Я вспоминал его любовниц, которых часто имел возможность лицезреть в нашем доме после того, как он забрал меня из интерната, и каждая из них была похожа на мою мать, но не более, чем дешевая копия.
Любимая женщина Анатолия Самгина опустилась в кресло, будто на трон, и закинула ногу на ногу, ощущая себя, как и всегда, хозяйкой положения.
– Ты прекрасно устроился, сынок! Смотрю, наше воспитание пошло тебе на пользу. – Она иронично изгибает губы в хорошо знакомой мне холодной улыбке – улыбке, которую отец часто видел на моем лице, напоминая, насколько я на нее похож, но я мог удостовериться в этом разве что достав фотоальбом.
Прежде чем пригласить матушку, я узнал, что она в погоне за ускользающей молодостью истратила все деньги последнего усопшего мужа на любовников, которые, скорее всего, были на порядок моложе меня.
Моё соглашение с ней было предельно простым, а чувство удовлетворения, снизошедшее на меня, когда она все же его приняла, набив себе цену – неописуемым. Возможно, кому-то мой план мог бы показаться странным, но как по мне – он идеальный.
Я пришел в дом к отцу, демонстрируя документ, подтверждающий, что теперь это моя собственность, как и все, что ранее принадлежало ему, но все же мы – семья, и я позволил ему продолжать в нем жить. Мне было известно, что отец тяжело болен, а поскольку я отнял у него всё, бороться со мной у него не было ни сил, ни желания, ни возможностей, и единственное, что ему осталось на старости лет, – зависеть от меня.
Моя мать же его люто ненавидела, и ей настолько требовались средства для поддержания того уровня достатка, к которому она привыкла, что, приглашая её, я отдавал себе отчет в том, что она не может себе позволить мне отказать.
Я почти видел, как в её голове сменялась одна мысль за другой, знал, что она уже давно охотится за старыми кобелями, которые вовсе не спешили соединять себя с ней узами брака на старости лет, как, впрочем, и выделять содержание, соответствующее её непомерным запросам.
План был элементарным: она должна ухаживать за первым супругом до конца его дней, которые непременно должны завершиться естественной смертью. Впрочем, моя мать так ядовита, что её слова бывали действеннее крысиного яда. Но и отец, несмотря на болезнь, найдет способ доставить ей печали. Ей не разрешалось покидать дом на срок свыше двенадцати чесов и иметь связи с другими мужчинами в этот период времени.
Анатолий Самгин, конечно же, понял, что его некогда горячо любимая женщина с ним не ради него, а из-за денег сына, и он перед ней предстал жалким, едва ли не немощным стариком, угасающим с каждым днем. Камеры наблюдения были расставлены по всем уголкам дома, и порой я наблюдал за этими двумя запертыми в банке скорпионами, ожидая, когда один из них сожрет другого.
Мои вечера в Техасе были похожи один на другой, как братья близнецы, и сегодня я вновь остановил машину на стоянке тренировочного центра, где работала Алена, чтобы в очередной раз посмотреть на неё хотя бы издали. Все мышцы на теле напряглись, когда я увидел, как к ней подошел мужчина, в котором я признал одного из тренеров, чьи физиономии я успел изучить наизусть. Он принялся с ней довольно откроено флиртовать, и пусть я не слышал, о чем они говорят, но видел язык тела, который он изо всех сил пытался настроить на её волну.
