Вчера я посмотрел на YouTube церемонию открытия первенства Австралии по крикету, транслировавшуюся телеканалом Channel Nine, и нашел запись 2008 года. Она замечательная. Она открывается тикающими часами, довольно зернистой картинкой, снятой Доном Брэдманом, и архивным комментарием. На записи мы видим Денниса Лилли, Стива Во и Майкла Кларка. Эта видеозапись не о крикете как об игре, это запись о крикете как о саге. Она о том месте, которое крикет занимает в австралийской мифологии.
Эта истина, за редкими исключениями, проявляется по всему миру. Например, в США продолжают доминировать бейсбол, американский футбол и баскетбол. Футбол прилагает отчаянные усилия, чтобы «прорваться» в этот круг, и у него находится много сторонников, но этот вид спорта испытывает большие трудности в борьбе с «эффектом изначального присутствия» своих конкурентов. Все болельщики в Соединенных Штатах говорят только о «проклятии Бамбино»
[16], приеме мяча Дуайтом Кларком или перехватах Майкла Джордана. Никакие вложения в футбол или какой-то другой спорт не могут помочь им приобрести такое же значение в американской национальной культуре, какое имеют эти три спортивные игры. Именно поэтому спустя двадцать с лишним лет после проведения в США чемпионата мира по футболу он по-прежнему находится на втором, нижнем, уровне.
«Созидательное разрушение», конечно, замечательная вещь. Пока оно применяется правильно, оно приносит пользу потребителям. Однако в спорте эти деструктивные силы сдерживаются глубинной правдой истории. Хотя спорт и встроен в капиталистическую систему, он не представляет собой обычного рынка. Он подчиняется собственным законам и порождает собственные истины, которые имеют больше отношения к культуре и истории, чем к ортодоксальной экономике. Я думаю, что за это мы, в конце концов, и любим его.
Сила характера
17 октября 2012 года
В своей новой книге «Вся правда о неправде» известный американский ученый, специалист по поведенческой экономике Дэн Ариели изучает то, как люди лгут. Его метод прост. Он дает группе людей задание, состоящее из 20 простых, но подлежащих быстрому решению задач. Участники эксперимента имеют в своем распоряжении всего 5 минут, чтобы решить как можно больше задач, причем за правильно решенные они получают денежное вознаграждение.
Совершенно неудивительно, что Ариели установил, что участники эксперимента стремятся получить более высокие результаты, подсчитывая их сами, чем когда позволяют подсчитывать их исследователю. Другими словами, они немного лгут. Еще больше они лгут, когда им позволяют запускать свои листы в бумагорезательную машину – то есть уничтожать доказательства.
Но больше всего они лгут, когда видят, что другие люди обманывают открыто.
В одном из экспериментов Ариели попросил студента (на самом деле бывшего актером) встать спустя минуту после начала эксперимента и безапелляционно заявить, что он решил все двадцать задач. «Увидев, как этот мини-Мейдофф
[17] беспардонно лжет и уходит с кучей денег, оставшиеся студенты заявили, что решили вдвое больше задач, чем члены контрольной группы, – писал Ариели. – Создается впечатление, что обман заразен».
Заразность обмана приходит на ум каждый раз, когда мы наблюдаем за шоссейными велогонками. Вчера Мэтт Дикинсон заново оценил масштабы аферы, которые раскрылись после скандала с Лэнсом Армстронгом. Здесь просто не хватит места для того, чтобы перечислить имена всех велосипедистов, которые, как оказалось, тоже принимали наркотики. Это практически был каждый гонщик.
Мы часто относимся к допингу как к некоему этическому Рубикону и считаем, что те, кто перешел его, – либо как минимум воображаемое, либо реальное зло (вспомните скандал с диффамацией Бена Джонсона
[18]). Открытия Ариели говорят о том, что все здесь не так однозначно. Он обнаружил, что многие люди лгут, когда к этому их подталкивают окружающие условия. Другими словами, когда мы думаем, что обман нам сойдет с рук или, что даже важнее, когда мы считаем его нормой.
Когда мы читаем мемуары и интервью с теми спортсменами, которые в прошлом попадались на допинге, то невольно поражаемся психологической схожести их оправданий. Будь то Флойд Лэндис, Дэвид Миллар или Дуэйн Чемберс, каждый из них, хотя и по-своему, в качестве смягчающего обстоятельства упоминает о широком распространении обмана в спорте. В своем интервью, данном в 2005 году, Чемберс говорил: «Все тоже занимались этим, так почему не я? Я понимал, что мне никогда не достичь своей мечты, если я не сравняюсь на площадке со всеми». Поведенческие экономисты, в том числе и Ариели, утверждают, что, для того чтобы снизить распространенность обмана в спорте, необходимо изменить условия его существования: эксплуатировать, например, психологическую географию, доказывая там, где это необходимо, что ложь в спорте не так распространена и не считается нормой, как это может представляться.
Это имеет отношение к новому тренду в психологии – «наджингу»
[19] – подталкиванию людей сквозь «архитектуру выбора» к правильным решениям. В широком смысле эти методики, безусловно, эффективны. Вероятно, спорт может активно задействовать некоторые из них в работе по борьбе с допингом.
Однако поведенческая экономика склонна к тому, чтобы не замечать нечто очень важное. Рассматривая среднюю динамику по группам и отдельным странам, она игнорирует при этом самый интригующий вопрос: почему некоторые люди обладают иммунитетом к окружающему их психологическому контексту? Если взять пример спорта, почему некоторые спортсмены ведут себя правильно, даже оказавшись погруженными в культуру использования допинга; общаясь со своими товарищами по команде, применяющими допинг и считающими, что они не победят, если не будут «делать как все»?
В этом плане, пожалуй, самым показательным можно назвать пример велогонщика-шоссейника Кристофа Бассона. Француз выступал в составе команды Festina, когда во время многодневной гонки «Тур де Франс» в машине одного из технических сотрудников команды было обнаружено большое количество запрещенных медицинских препаратов (эритропоэтина, тестостерона и амфетамина). Этот инцидент превратился в крупнейший допинговый скандал в истории мирового спорта.
