Высокая, с проницательным взглядом и теплой улыбкой, Краузе тоже испытала тяжелые страдания от препарата Oral-Turinabol. «В школе я очень хорошо плавала, и в 1973 году меня пригласили в спортивное общество “Магдебург”, – говорит она. – Тренеры были довольны моими успехами и в 1977 году начали давать мне голубые таблетки. В течение нескольких недель я набрала 15 килограммов. Я думала, что это происходит оттого, что у меня развилась булимия и я стала очень много есть. У меня возникало впечатление, что я живу в чьем-то чужом теле».
После попытки самоубийства в 1983 году, когда Краузе проснулась в рвотных массах, вызванных передозировкой снотворного, она сумела уйти из плавания и нашла себе работу медсестры-практикантки. Именно там она узнала ошеломляющую правду.
«У одной пациентки я обнаружила те самые голубые таблетки. Я не могла поверить своим глазам, – рассказывает она. – Мне сказали, что это витамины, но я узнала, что это сильное лекарство, которое выписывается по специальным рецептам врача больным, прошедшим курс химиотерапии. Это было невероятно. Когда мне предложили выступить свидетелем против руководителей допинговой программы ГДР, я уже знала, что буду там и расскажу свою историю».
У Кригера и Краузе смешанные чувства по отношению к приговорам, вынесенным Хёппнеру и Эвальду: первого приговорили к полутора годам тюремного заключения условно, а второго – к году и десяти месяцам, и тоже условно. «Наказание не такое жесткое, на которое рассчитывали спортсмены, но достаточно уже и того, что они были осуждены, – говорит Краузе. – Мы удовлетворены хотя бы тем, что они не избежали ответственности за свои действия».
После суда Кригер переехал в Берлин и стал жить с Краузе и ее дочерью от первого брака. «Мы поженились в замке Хундисбург (неподалеку от Магдебурга) на церемонии с участием 70 гостей», – рассказывает Краузе, глядя на Кригера с мягкой улыбкой. Я спрашиваю, страдает ли она по-прежнему от депрессии. «После моей встречи с Андреасом она постепенно отступает, – говорит Краузе. – Думаю, что с его помощью я ее окончательно одолею». Кригер неизменно называет Краузе «моя жена», как будто он давно мечтал об употреблении этих слов и еще не устал от их новизны. «Все это золото, – говорит он, указывая на свои медали, – не имеет никакого значения. Это медали, полученные на допинге, а не спортивные награды. А вот это золото, – Кригер поглаживает обручальное кольцо, – значит для меня больше, чем все эти медали, вместе взятые».
Кригер нуждается в регулярных инъекциях мужских гормонов для того, чтобы поддерживать рост щетины и другие мужские качества. Его жена, которая и делает ему эти инъекции, с оттенком иронии говорит, что на этот раз Кригер получает их добровольно и с готовностью, тогда как раньше его заставляли принимать лекарства обманом. Эту иронию подхватывает и Кригер, смеясь гулким громким смехом.
Пожалуй, таков последний неожиданный поворот в этой ошеломляющей спортивной истории.
Футбол и война
21 ноября 2012 года
Ракеты, запущенные в секторе Газа, летят над Израилем. Госсекретарь США Хиллари Клинтон прибыла в Иерусалим, чтобы попытаться предотвратить возможное сухопутное вторжение Израиля на территорию Палестины. Между тем Тони Блэр, спецпосланник так называемого «Ближневосточного квартета», указал на ужасающие страдания мирного населения в Газе, где затерроризированные жители переживают массовые бомбардировки.
А в Тель-Авиве, столице Израиля, который пока остается вне досягаемости ракет, запускаемых боевиками ХАМАС, «Хезболлы» или «Исламского джихада»
[21], Роберт Эрншоу – нападающий сборной Уэльса по футболу, играющий за клуб «Маккаби Тель-Авив», которому его на два года бесплатно уступил клуб «Кардифф Сити», – тренируется в процессе подготовки к матчу израильской Премьер-лиги, который состоится в этот уикенд.
«Утром в воскресенье, когда мы только вышли из раздевалки, ракетная атака повторилась, – рассказывал он вчера в своем захватывающем интервью. – Завыли сирены, послышались крики о необходимости спрятаться в убежище. Мы слышали рев двух ракет. Видели, как они взлетели – действительно высоко. Потом они как бы растворились в небе. И тут мы услышали громкий взрыв, который происходит, когда израильтяне сбивают эти ракеты. Я совсем не ожидал того, что вдруг окажусь на самой настоящей войне».
Спорт и война. Даже при одном сопоставлении этих слов ощущается какая-то дисгармония и философское несоответствие. Интервью Эрншоу подчеркивает прежде всего какой-то сюрреализм происходящего: люди готовятся к спортивной игре в атмосфере реальной угрозы их существованию. «Они считают, что перехватчики защитят их, – говорит он о своих товарищах по команде – израильтянах. – Они верят в “Железный купол” (система противоракетной обороны Израиля) и в армию… Но, когда ты не привык к этому, тебя охватывают несколько иные чувства. Мне было действительно трудно, и я не мог избавиться от некоторого внутреннего потрясения».
Если Эрншоу решит покинуть Тель-Авив, к нему отнесутся с большим пониманием. Футбол начинает казаться чем-то неважным, когда над твоей головой летят ракеты. Однако один из самых любопытных моментов в военной истории касается того, что в периоды крупных конфликтов футбол начинал расцветать. Тем, кто по собственному выбору или необходимости оказывается замкнутым в зоне военных действий, кажется, что футбол (и вообще спорт) приобретает какое-то особенное значение. И стоит в этой связи задать вопрос: почему?
Наверное, самый известный эпизод с футболом во время войны произошел в Первой мировой войне. Во время Рождественского перемирия 1914 года газета The Times сообщила о футбольном матче между Королевским военно-медицинским корпусом и 133-й Саксонской дивизией германской армии, в которой, как пишет Дэвид Голдблатт в своей книге «Мяч круглый» (The Ball is Round), «пели “Боже, храни короля”, пили за здоровье монарха, а потом выиграли у англичан 3:2». Игра проходила в обстановке непередаваемого ужаса. Немецкий художник-экспрессионист Отто Дикс описывал окопы, «полные вшей, колючей проволоки, мух, блох, снарядов, бомб, подземных пустот, трупов, крови, спиртного, мышей, кошек, пушек, грязи, пуль, минометов, огня и стали – вот что такое война. Это работа дьявола».
Тем не менее в этом маленьком окошке мира в море бойни, которая оставит более двух миллионов трупов в течение всего двух лет, какой-то шотландец раздобыл мяч, и участок между двумя укрепленными траншеями превратился в футбольное поле, на «котором играли по всем правилам, а ворота были обозначены военными фуражками».
Спустя двадцать семь лет, уже в годы Второй мировой войны, футбол снова оказался в центре событий, но уже в другом контексте. На этот раз завороженными им оказались гражданские жители, которые не обращали внимания на разворачивавшийся вокруг них Апокалипсис. Как писал Саймон Купер, футбольный обозреватель: «22 июня 1941 года, в тот самый день, когда немцы вторглись в Советский Союз, 90 000 зрителей смотрели финал чемпионата Германии по футболу. О чем они думали тогда? Возможно, как и солдаты, участвовавшие в футбольном матче во время перемирия во Фландрии в Бельгии, они просто старались убежать от ужасов войны в эмоционально свободное пространство, в котором 22 мужчины гонялись за мячом».
