Теперь восстановившие дипломатические отношения «капитаны» должны были стать героями нарождающейся киноэпопеи. Для Дебижева это стало первым опытом художественного кино, но и Курёхин, и Гребенщиков в кино были уже не новички, и принцип поп-механического капустника был перенесен и на процесс кинопроизводства.
«Идеи били ключом, и мы с головой погрузились в работу, бесконечно придумывая те или иные трюки», – вспоминает Дебижев.
Однако мало-помалу «Двух капитанов 2» стала настигать та же беда, что и будущий «Детский Альбом» (делалось все одновременно), – Гребенщиков был все время занят гастролями и записями. Как и в альбоме, Курёхин постепенно, но верно перехватывал инициативу и превращал фильм практически в свой сольный проект.
«Мы пытались подгонять эту лодку к берегу всякий раз, когда там оказывался Боря, но удавалось это все реже и реже, так и получилось, что роль его в фильме оказалась заниженной», – рассказывает Дебижев.
Какими бы объективными ни были обстоятельства, мешавшие БГ в 1991 году полностью отдаться работе над совместным с Курёхиным альбомом и над фильмом «Два капитана 2», причины так и не сложившегося полноценного сотворчества мне кажутся куда более глубинными, чем элементарная занятость.
Курёхин, находившийся тогда на пике своего и международного, и внутреннего успеха, чувствовал себя успокоено и расслабленно, был готов забыть старую ревность и, по всей видимости, вполне искренне попытаться пробудить в себе то некогда волшебное ощущение духовного единства и братства. Он хотел вернуться к идиллическим временам, когда взаимная любовь, осознание ценности таланта и мироощущения друг друга не только невероятно обогащали обоих участников, но и оплодотворяли все, что они делали вместе и нередко даже раздельно. Однако поезд, как оказалось, ушел. Ценности перестали быть взаимными. В течение всех этих лет Гребенщиков и Курёхин двигались в противоположных направлениях, и совпасть вновь оказалось невозможно. Почувствовав нестыковку – уже не амбиций, не личностей, а глубинных мироощущений, – Курёхин, с присущей ему безжалостностью, отбросил сантименты и двинулся дальше, заодно пнув ногой и собственное прошлое.
Подытоживая великую и грустную историю отношений этих двух гениев нашей культуры, не скажешь лучше, чем сказал в уже упоминавшейся статье «Капитан Курёхин и…» Сергей Добротворский:
«Гребенщиков и Курёхин – две сакральные фигуры андеграунда и вместе с тем антагонисты. Белое и черное. Гармония и Хаос. Гребенщиков – герой «золотого века» советского рок-н-ролла, его точка отсчета и первый успех. Курёхин – «разрушитель хороводов». Он подобен мальчику, ткнувшему пальцем в голого короля и тем самым низведшему космологические претензии русскоязычного рока до уровня обыденной культуры. <…> «Рок-н-ролл мертв, а я еще нет», – спел Гребенщиков, превратив собственное «я» в выражение типичного модернистского индивидуализма. Для Курёхина же умер не только рок-н-ролл, но и поглотившее Гребенщикова модернистское сознание. И если для Гребенщикова рок сопоставим с христианством как универсальной коммуникацией, то для Курёхина вся современная музыкальная культура – вавилонское столпотворение. Поэтому разрыв Гребенщикова и Курёхина – это схватка одряхлевшего модернизма и набирающего силу, неуязвимого в своей равнодушной наглости постмодерна».
И в заключение этой истории не удержусь от еще одного подтверждения столь любимой мною параллели между Курёхиным – Гребенщиковым с одной стороны и Ленноном-Маккартни с другой. Маккартни, как известно, будучи неоднократно и жестоко оплеванным Ленноном (песня «How Do You Sleep?» – лишь самый известный, но далеко не единственный пример), несмотря на всю безусловную боль, которую причиняют такие нападки, ни одного дурного слова в адрес бывшего друга-партнера себе не позволял и до сих пор не позволяет. Так же, с безоговорочной добротой и нежностью, отзывается о «Серёжке» и БГ.
В 1982 году Маккартни написал щемящую в своей искренней любви к Джону песню «Here Today». Гребенщиков в 1997 году написал песню «Капитан Белый Снег». Услышав, что она посвящена Курёхину, и зная, что Борис не очень-то любит распространяться о содержании своих песен, я все же решился спросить. И вот что получил в ответ:
«Шкипер! Как ты прекрасно понимаешь, у меня почти нет песен, кому-либо «посвященных»:-), но для меня эта песня оказалась действительно связана с ним; когда я ее пою, он как-то «появляется». Писалась она о многом сразу, а получилось, что в итоге он совпал с песней. Вот, так ясно, как я могу сказать».
Где ты бродишь теперь, Капитан Белый Снег
Без тебя у нас гладь, без тебя у нас тишь
Толкователи снов говорят, что ты спишь
Только что с них возьмешь, Капитан Белый Снег
Я мотался как пес по руинам святынь
От Долины Царей, до камней на холме
И глаза белых ступ и тепло стен кремлей
Говорят мне – ты здесь, Капитан Белый Снег
Капитан Белый Снег, Капитан Жар Огня
Без тебя мне не петь и любить не с руки
Как затопленный храм в середине реки
Я держусь на краю, Капитан Белый Снег
То ли шорох в ночи, то ли крик пустоты
То ли просто привет от того, что в груди
Ты все шутишь со мной, погоди не шути
Без тебя мне кранты, Капитан Белый Снег
Мы знакомы сто лет, нет нужды тратить слов
Хоть приснись мне во сне, хоть звездой подмигни
Будет легче вдвоем в эти странные дни
Это все. Жду. Прием. Капитан Белый Снег
Кино, театр, ТВ
«Два капитана 2» были далеко не первым проникновением Курёхина в кинематограф. Тотальный интерес к культуре (или интерес к тотальной культуре?) не мог рано или поздно не привести его к кино – самому синтетическому из всех искусств. И хотя кинематографическая эрудиция Сергея (да и, чего греха таить, вкус тоже) не шла ни в какое сравнение с музыкальной, а «насмотренность» на несколько порядков отставала от «наслышенности», в новое для себя творческое пространство он ринулся со всей энергией.
Скрупулезные историографы откопали, что Курёхин писал музыку к снятому в 1987 году короткометражному художественному фильму «Счастливо оставаться!» и даже к загадочной ленте «Спортивные игры», сделанной на студии «Леннаучфильм» еще в 1981 (!) году. Для меня, как, впрочем, и для многих других, вступление Курёхина в кинематограф началось с фильма Олега Тепцова «Господин оформитель» 1988 года. Для Курёхина это была первая серьезная киноработа, причем работа с по-настоящему достойным его таланта материалом.
Готический, мистический Петербург начала века, перелом эпох, странные инфернальные персонажи, изысканный стиль Тепцова, невероятная фактура главного героя в исполнении актера Виктора Авилова – все это как нельзя лучше попадало в тон курёхинских эстетических пристрастий и самым удивительным образом резонировало с переломным духом перестроечных 1980-х – смесь смутных надежд и ожиданий с тревожными предчувствиями апокалиптического конца. Да и сам Тепцов невероятно располагал к сотворчеству. С одной стороны – тонкий, умный, образованный ленинградский интеллигент, успевший до того, как стать режиссером, закончить Ленинградскую консерваторию. С другой – точный, немногословный, слегка загадочный, но при этом жесткий и практичный руководитель. Я совершенно не удивлялся, когда во время наших нечастых и в основном случайных встреч уже после смерти Сергея Олег рассказывал то о своих проектах по созданию новой системы кинопроката в России, то о работе над каким-то грандиозным российско-британским кинопроектом. Очень жаль, что после «Господина оформителя» и «Посвященного» (музыку к которому тоже писал Курёхин) он так больше в кино ничего и не сделал.
