Линд разволновалась, видно было, что та давняя история до сих пор ей сердце гложет.
— Браенги эти так вовремя подвернулись, что Мстислав решил: будь что будет. Всё равно Милу никто принудить не сможет — она ж независимая кнесса. А вон оно как вышло…
— И хорошо вышло! — поспешила я утешить бабушку. — Мама с папой друг друга любят и живут душа в душу.
— Дай богиня, милая, — устало улыбнулась бабушка. — Дай богиня… Ведь четверо человек погибло тогда. До сих пор меня вина гложет.
— Отчего же мне кажется, что ты маму больше своей родной дочери любишь? — рискнула спросить я.
— Больше или не больше — сложно сказать. Дети — они как пальцы. Какой ни отруби — одинаково больно. Да только от Славки и Яра я всё жду чего-то, воспитываю, ругаю. А от Милы я ничего не ждала, да и права не имела. Просто радовалась, что она есть.
13
Впервые в жизни я жила просто для того, чтобы жить. Целыми днями бездельничала, каталась на лошади, гуляла по полям, знакомилась с новыми людьми, которым непременно нужно было "взглянуть на девочку Милославы". Деревня и есть деревня: каждый день кто-то наведывался в гости. То это был вдовый кнес Боровой — дед, как две капли воды похожий на Мстислава Градского: крупный, грузный, с бородой и стрижкой под горшок, то Василевские целой семьей пожаловали: вместе с детьми и внуками, то мамины подруги Людмилка Лисьева и Агнешка Боровая, обе, конечно, с сыновьями.
Славские юноши как на подбор: косая сажень в плечах, русые кудри, здоровый румянец. Красавцы хоть куда. Приглядевшись к грозному на вид Герхарду, соседи стали привозить и дочерей. Медведь всем нравился. Кроме того, как метко заметил Яр, надо улучшать породу. Боровые с Василевскими и так родня, Лисьевы да Орлинские тоже седьмая вода на киселе, так и до вырождения недолго. Все знают, что слишком много родственных браков хорошим не кончается. А тут целый галлиец, да еще воин, да еще такой красавец! Ну и пусть не особо знатный — для младших дочек сгодится. Да и шутка ли — оруженосец лорда Оберлинга! Это же почти как воспитанник, правда?
Гости приезжали и оставались ночевать. Гости радовались другим гостям. В доме они уже не помещались, и на дворе установили шатры для них.
Гости завтракали, обедали и ужинали. Ярослав всё больше пропадал в полях, прячась от потенциальных невест. Герхард, будучи не в силах со мной расстаться, скрипел зубами. В глазах бабушки появлялось всё больше беспокойства.
Тогда я вспомнила, как настойчиво звала меня погостить тетка Святослава и напомнила об этом Линде. Самое время заглянуть к ней — решили мы с бабушкой.
Сказано — сделано. Мы с Герхардом было выдвинулись в путь верхом через лес, но дед заявил, что одну дочь он уже на этой дороге потерял, так что поедет с нами. Тем более, он обещал, что будет меня беречь. Сначала я расстроилась — неужто повозку придется брать? Но оказалось, что кнес Градский действительно способен еще ездить на лошади не хуже молодого. Не хвастал он, что от Аранска до Даньска верхом гнал. Да и по полям он разъезжал немало.
Конь был под стать кнесу: здоровый и упитанный. Ехали мы довольно быстро, бодрой рысью. Дед всю дорогу посмеивался, что теперь все гости переметнутся к Волчекам, а им и в радость. Двое-то дочек уже женихов ждут, да и третьей можно присматривать. Авось и сложится у них с кем-то.
— Что ж со мной на твоей земле может случиться? — коварно полюбопытствовала я. — Разве не безопасно здесь? Ты говорил, что разбойников здесь нет.
— Нет разбойников, — подтвердил дед. — И чужаков нет. Степняки, и те не появляются. А всё же мне спокойнее тебя самому проводить.
— А что за история со степняками? — подал голос Герхард. — Вроде нет с ними у Славии войны.
Дед сморщился и зубами заскрипел, а не ответить — только еще хуже любопытство разжечь.
— Поссорился я со степным ханом, — признался он. — Хотел он Милославу в жены, а я не отдал. На всю жизнь Таман на меня обиду затаил. Да и понятно — она его шабаки была. Мне еще повезло, что я водник. Было дело, пожары помогал тушить. Долг за ним. Кабы не это — он бы мне все поля да деревни пожег. И ведь женился на своей, и детей нарожал — а всё помнит! Лошадей да овец приходится теперь через подставных людей покупать. Думаю я, даже если снова пожар будет — не пустит меня.
— Так значит нет здесь степняков? — радостно спросила я.
— Нет и не будет, пока я жив!
— А что такое шабаки? — зацепилась я за незнакомое слово.
— Звездная кобылица, — непонятно пояснил дед. — Женщина-судьба, женщина-царица всей жизни. Шабаки только у больших вождей бывают. Ничего. Ни в одной их легенде не сказано, что шабаки нужно в жены брать. Напротив, им издалека поклоняются. Так что нечего Таману злиться.
Я недоверчиво покачала головой. Это моя-то мама, строгая леди Оберлинг — шабаки дикого степного хана? Да что вообще может быть между ними общего? Невозможно ее представить где-то, кроме замка Нефф, настолько они подходят друг другу. Мне иногда кажется, что замок строили специально для нее. Или ее родили для замка. На меня "любовь" этой груды камней не распространялась. Я была своей, но как бы только из уважения к матери. Что происходит с чужими, я видела: постоянные простуды, сквозняки (ничего удивительного, конечно — такие ветра), кошмары по ночам. Люди спотыкались, ломали ноги и руки, могли заблудиться или застрять.
Я всего этого не ощущала, разве что кошмары порой не давали мне спать. Но в этом нет вины замка: это, кажется, наследие Оберлингов. Слишком много магии. Я нередко просыпалась от того, что мне снился пожар — тут я только спасибо замку могу сказать: бывало, что и не снился. Но ни разу никто не пострадал. Снилось мне, как я падаю с нашей башни или застреваю в тайном ходе. Снилось, как умираю с голоду. А еще я боялась темноты, но держать в комнате свечу мне нельзя — ночью всё сожгу, да и маг-светильники могу вывести из строя. Оттого лет до шести я спала с матерью, а потом в комнате со мной ночевала горничная. В тот год, когда я гостила у деда, сны ушли, но не навсегда.
Деревня оборотней устроена предивно. Вся она находится посередине леса, добротные деревянные дома стоят прямо возле сосен и елей. Избы у них двухэтажные, причем один этаж — подземный. Там они спят и хранят вещи, продукты и утварь. Будто норы какие или логовища. Весь же надземный дом — одна кухня. Здесь и готовят, и гостей принимают. Оттого часто бывает так, что дом, снаружи кажущийся небольшим, внизу просто огромен, да еще многие жилища связаны сетью ходов. Не волки (а здесь были только волки), а муравьи какие-то. Да и от волков-то мало что осталось. Сто лет назад, когда клан Волчеков появился в Славии — все они были чистокровными оборотнями, а сейчас уже кровь их смешалась с славцами. Сам князь (не кнес — до кнеса он не дорос) Митрий Волчек способен к обороту. Был бы у него сын… а вот сына у него как раз и нет.
У меня шесть двоюродных сестер от мала до велика. Первая, Людмила — чуть старше меня. Второй, Беренике, шестнадцать, Богдане двенадцать, а прочих я не видела: они родились уже после моего отъезда.
