— Господин Аяз, покажите мне, пожалуйста, отхожее место!
— Ты и так умеешь? — удивился он. — Что ж, тогда пойдем.
Он привел меня к небольшому шалашику, который я не сразу заметила. Внутри была яма, поверх которой лежал деревянный помост с дыркой внутри. Не королевская уборная, конечно, но жить можно. Особенно меня умилил кувшин с водой и сложенные в кучку ветхие тряпочки: ну прямо как в нашей замковой мыльне. Не листья — уже радость.
Повеселев, я вышла наружу и обошла шатер по кругу. Нашла большую деревянную бочку с чистой водой, ведро, несколько котелков разного размера и большой деревянный половник. Ну что ж, значит, они не сырое мясо едят! Если меня покормят, то я даже не буду буянить. Тем более, как сказал Таман, скоро приедет кнес Градский с двумя сотнями дружинников, и всё закончится.
А брак — тоже мне, брак! Кому интересен обряд, проведенный ханом без свидетелей, без поручения богов, без брачных меток? Я этого гада узкоглазого в жизни мужем не назову, пусть хоть треснет!
16
Я с отвращением смотрела в тарелку с чем-то, похожим на жирное мясо, сваренное прямо с костями. Неаппетитное блюдо пахло затхлостью, хотя и было посыпано какой-то зеленью. К мясу прилагалась черствая подгорелая с краю лепешка.
— Что это? — с ужасом спросила я.
— Обед, — сказал Аяз.
— Вы решили меня отравить или рассчитываете, что я умру от голода? Имейте в виду, мои родители брак не признают и приданое не отдадут даже и после моей смерти!
— Это нанэ готовила. Не думаю, что она хочет нас отравить.
— Нанэ — это кто?
— Моя мать. Мы называем мать нанэ, а отца — дадэ. Ты называй Наймирэ-тан и Таман-тан.
Я попробовала пожевать лепешку, но сморщилась: ей можно было выбивать ковры, до того она была жесткая. Мясо пробовать даже не рискнула. Аяз с интересом наблюдал за мной. Самого его эта пища, видимо, устраивала, потому что он съел всё, что было в его тарелке.
— Значит, я умру здесь с голоду, — пробормотала я. — Это всё отвратительно!
— Не нравится — готовь сама, — пожал плечами степняк.
Я огляделась. Приготовить самой? Легко! Было бы из чего!
— Принеси мяса, овощей, муки, круп, — сказала я. — Можно молока, ягод, зелени, сыра. Я сварю еды сама.
— Ты умеешь готовить? — потрясенно спросил он.
— Да уж как-нибудь сумею сварить что-то получше, чем это… Невелика сложность.
Аяз пристально посмотрел на меня, но, кажется, решил поверить. Спустя полчаса он притащил, по-видимому, все продукты, какие только смог найти. Здесь даже кусок пахучей колбасы был.
Я оглядела простейший очаг, сложенный из камня, проверила котелки, понюхала воду в бочке. Неплохо, совсем неплохо. Утварь чистейшая, аж сияет, очаг крепкий, продукты свежие. Мясо варить долго, а вот испечь лепешки — минутное дело. Навела теста, смазала маслом плоский камень, раскалила — и вот уже шипит первая ароматная лепешка. Степняк аж шею вытянул, так ему любопытно, не обманула ли я. На другом камне нарубила колбасу, добавила зелени и сыра. Завернула всё это в лепешку, откусила… о, как же это вкусно!
— Можно попробовать? — довольно робко спросил Аяз.
Желание похвастать своими талантами перевесило ненависть. Ладно, ненавидеть буду позже, а пока — вот я какая умница! Заворачиваю еще одну лепешку, подаю ему — осторожно, чтобы не коснуться его пальцами.
— Неплохо! — заявляет он, мигом проглотив угощение. — Можно еще?
— Готовь себе сам, — буркнула я. — Я тебе не повариха.
— Ладно, — соглашается Аяз. — Добывай себе продукты сама. И мясо, и муку, и вообще. Или ешь то, что сварила нанэ.
— Я передумала, — быстро говорю я. — Сколько тебе лепешек?
После недолгого, но очень горячего спора (я даже пару искр в него запустила, подпалив сорочку) мы приходим к соглашению: готовлю всё же я.
Потом степняк стаскивает через голову рубаху и кидает мне на колени:
— Ты сожгла — ты и зашей. Нитки и иголка в сундуке.
Больше всего меня бесит, что он, оказывается, отменно сложен: и плечи широки, и грудь не впалая, и живот плоский и мускулистый — ни намека на жирок. На мальчика он совсем не похож. Вместо того, чтобы заорать и затопать ногами, я жадно рассматриваю загорелое мужское тело. И пока я хлопаю глазами, он приносит из шатра еще ворох рубашек:
— И эти надо постирать и зашить. Будет тебе, чем заняться до вечера. Я уезжаю по делам.
Со вздохом я собираю его рубашки: сжечь их или изрезать ножом? Я ему служанка, что ли? Я леди Оберлинг. То, что я согласилась готовить — огромная глупость с моей стороны. Он, кажется, всерьез решил, что выиграл. Немного подумав, я скидываю его одежду в отхожую яму, да еще выливаю сверху ведро воды: чтобы они утонули поглубже. Потом ставлю на огонь котелок, в который насыпаю горсть душистых трав, завариваю себе травяного чая и с аппетитом доедаю лепешки.
К вечеру запах от моего тушеного с овощами мяса разлетается далеко вокруг. Я поигрываю большим ножом — им можно легко убить человека. Неосмотрительно было давать мне его в руки. Я всё же переоделась в предложенную одежду, потому что разгуливать в мягкой полотняной рубахе при отсутствии всякого нижнего белья под ней неловко. Да и цепляется она за всё.
Предложенные портки мне коротки, они не скрывают даже щиколоток. Жилетка, напротив, широка. Женщина, одолжившая мне одежду, явно более щедро одарена природой. Нижняя сорочка без рукавов настолько тонка, что сквозь нее легко просматривается контур тела. Маленькая жилетка скрывает только грудь, я постоянно ее одергиваю. Тапки слетают с ног при каждом шаге. Непривычно (и совершенно неприлично) обнаженные руки и голые щиколотки ласкает теплый ветерок. Несмотря на некоторую необычность моего наряда, он очень удобный.
Степная собака (так я решила называть Аяза — о, даже его имя мне противно!) появился, когда совсем стемнело, и сразу протянул руки к котелку с едой. Волосы его были мокрые, да и рубаха (откуда он взял новую?) липла к телу. Знамо, где-то помылся. Я сидела как на иголках: сейчас ведь спросит, где его вещи. Я нисколько не жалела о своем поступке, но реакции мужчины всё же побаивалась. Молча смотрела, как степная собака накладывает себе в деревянную миску немного мяса, пробует — а потом с мычанием тянется за добавкой. Хорошо. Я, конечно, как любой оборотень, безумно люблю мясные блюда. Но и овощи, и выпечку, и, конечно, сладкое ем с удовольствием. Но как испечь пироги или приготовить пудинг на каменном очаге?
А если бы у меня была сковородка… О, если бы у меня была сковородка! Какие блюда я смогла бы приготовить! А впрочем, я здесь не в гостях и не в услужении. Буду готовить лишь для того, чтобы не умереть с голоду.
— Рубашки зашила? — спрашивает степная собака, насытившись и оставив грязные миски возле очага.
