— Где?
— А вот, — Арман открыл папку "Египет" и увеличил фотографию, где Алисия сидела в баре рядом с необыкновенной красавицей. Холеной и утонченной.
— Мне не нравится, — сморщила нос Хлоя. — Холодная и слишком надменная. Кто она? Какая-то богатая наследница?
— Нет, детка, это Лили Цагерт, опекунша нашей малышки.
— Откуда ты знаешь?
— Из бумаг, моя наивная крошка. Я внимательно прочел все документы, которые нашел у Алисии, а потом комментарии к фотографиям. Затем отобрал те, где есть интересующие меня люди, понятно?
— Угу, — буркнула сестра и повысила голос, — а тебе понятно, что я не малышка, не крошка, а взрослая женщина.
— Ты — моя младшая сестра…
— У нас год разница…
— Поэтому ты и малышка, и крошка. Иди спать, детка.
Хлоя вскочила с дивана, запустив в брата подушкой, но он парировал удар и отбросил подушку в сторону.
Арман усмехнулся и принялся дальше листать фотографии в ноутбуке. Только теперь он выбирал те, на которых была самая красивая женщина, увиденная им за всю жизнь. Женщина, которая вполне могла бы стать графиней де Анвиль.
Утро выдалось пасмурным и дождливым. Обхватив Тайку одной рукой, другой Лиля поднесла соску с молоком к маленькому розовому ротику. Тайка улыбалась и гугукала, потом схватила соску губами и довольно зачмокала.
"Хоть кому-то радостно, — подумала Лиля. — Скучно и грустно".
Все разъехались в преддверии Нового года. И в доме стало пусто. Первой отбыла Ангелина, свекор бывший пальчиком поманил, и меркантильная сестрица упорхнула в тот же день, оставив в печали бедного Гену Лурдина. Потом уехала тетя Тая, передав все заботы по хозяйству наспех нанятой экономке Ирине. "Остались лишь те, кому податься некуда", — решила Лиля и ощутила щемящую безысходность.
— Ты чего такая напряженная, родная? — Мокрый от пота и дождя Виктор Пахомов вернулся с пробежки и радостно ввалился в кухню.
— Настроение плохое. Погода испортилась. А за молоком к кормилице ехать нужно.
— Джотто пошли, все равно штаны просиживает, — дал команду Пахомов.
— Хорошо, пошлю, тем более массажистка Тайкина через час придет, я не успею.
— Вот и ладненько, — кивнул Виктор и отправился под душ.
Лилия смотрела на Тайку, которая уже почти расправилась с бутылочкой молока, и думала об Алисии. Кем нужно быть, чтобы бросить новорожденного ребенка с искривленной шеей и вывихом бедра? Ребенка, которому нужны помощь и внимание. А вместо этого наша дамочка сейчас колесит по Танзании в поисках удачных фотографий. Никакого материнского инстинкта. "Мне бы и в голову такое не пришло в свое время", — вздохнула про себя Лиля. Дальше мысли перескочили на Иштвана, и на глаза навернулись слезы.
— Ну вот, снова здравствуйте, — пропел Витька, вернувшись на кухню в одних тренировочных штанах. С шеи свисало банное полотенце.
— Ты чего реветь удумала, а? — грозно спросил он.
— Ничего, — буркнула Лилия и строго заметила: — Витя, ты ж не в сауне, оденься к столу нормально и полотенце это дурацкое сними.
— Зачем? — осклабился Витька.
— Моим детям плохой пример подаешь.
— Детям? Тут только Джотто и Кульбит…
— Иди переоденься, — настаивала Лиля.
— Нет, Агапова, я на тебе не женюсь, ты склочная и характер у тебя противный, — попытался перевести разговор в шутку Пахомов, прекрасно понимая, что месяц назад потерял подружку, но так и не приобрел любовницу. После того проклятого Октоберфеста отношения разладились. Каждый испытывал напряженность в обществе другого и старался свести встречи и разговоры к минимуму. Только по делу.
Он вернулся к себе в комнату и, раздраженно кинув полотенце на кровать, надел майку. В дверь позвонили, и через минуту Кульбит впустил адвоката Берка, помогавшего составлять документы об опеке над Тайкой. "Адвоката-аборигена", как прозвал его Витя Пахомов.
— Что происходит, черт возьми, — возмутился Виктор, когда Берк выложил перед ним веером какие-то бумаги.
— Они хотят с вами встретиться, поговорить… — уныло протянул адвокат.
— А о чем? Я на днях в полицию ездил, объяснял, в каких отношениях с Алиской состоял. Столько времени потратил… — Витя задумчиво почесал голову, а затем принялся приглаживать волосы на макушке.
— Объявились близкие родственники госпожи Верленмайер… — начал адвокат.
— Какие еще родственники? У нее родители умерли. Отец разбился в горах, какой-то черт его понес в Пиренеи, она ребенком была. Мать где-то год назад померла, вела машину в пьяном виде и в дерево врезалась.
— Точно не знаю, все документы перед вами, — замямлил адвокат. — Но Эбенхаймы — серьезные адвокаты. У них конторы здесь, в Германии, и по всей Европе разбросаны. Тот, кто имеет возможность нанять Эбенхайма, также может пустить по миру людей вроде нас.
— Вот только пугать меня не надо, — предостерег Пахомов, мгновенно ощерившись. — Когда и где встреча? Мы с Лилей приедем.
— А я тут причем? — возмутилась она. — Какое я отношение имею к родным Алисии?
— Ты опекун моей дочери, родная, — подвел итог Виктор. — А разговор, вероятно, пойдет о ней.
ГЛАВА 28
Юридическая контора мюнхенского Эбенхайма поражала роскошью и сбивала с толку любого неподготовленного к такому великолепию бедолагу. Резная мебель девятнадцатого века с затейливыми узорами, стены, оббитые шелком, кожаные диваны и кресла, стол для переговоров, инкрустированный драгоценными камнями, на стенах гравюры и гобелены.
Но на Армана де Анвиля интерьер не произвел особого впечатления. Разве что гравюры. Очень хорошие копии малоизвестного Дюрера. Если это копии, конечно… Арман прохаживался от одной гравюры к другой, получая огромное удовольствие от безупречных линий великого мастера. Он отвлекся от проблем, приведших его сюда, и действительно наслаждался увиденным, поэтому движение за спиной застало его врасплох. Распахнув массивную резную дверь из мореного дуба, Карл Эбенхайм, толстенький лысый старичок в очках в массивной оправе из кости носорога, любезно пропустил вперед блондинку в темно-синем костюме. Она вошла и, ничуть не смутившись, огляделась по сторонам, светски кивнула Арману. Спокойная и уверенная. Ни одного лишнего движения, даже поворота головы. Роскошь кабинета не ошеломила ее, полностью оставив равнодушной к убранству. Пока входили другие люди, Арман позволил себе рассмотреть потенциальную графиню.
Строгий костюм, блузка в тон. Конечно, это не Карден и не Лагерфельд, но сшито неплохо, почти безупречно. Небольшие бриллианты в форме капель свисали из маленьких розовых мочек. Волосы зачесаны назад и собраны в строгий пучок. Арман перевел взгляд на грудь, так выигрышно обтянутую трикотажем, и быстренько, не задерживаясь, на губы, тонкие и изогнутые в усмешке, потом на зеленые глаза, полные ярости. Красавица смерила его уничтожающим взглядом и обратилась к Эбенхайму, спокойно, но требовательно:
