Арман, уложив на кровать возлюбленную, выудил из кармана телефон и набрал Хлою. Действовать нужно немедленно, "языки пламени" слишком быстро расползались по всему телу. Он заметил парочку, свернувшихся у лодыжек, и еще несколько мелькнули в разрезе майки. Де Анвиль понял, что ошибался, решив ждать до утра.
— Привези мне спиртовку и масло из Бари, срочно, — потребовал он, не вдаваясь в подробности. Затем достал из саквояжа флакончик и, отмерив нужное количество капель, разбавил их водой. Протянул Лили.
— Выпейте, пожалуйста, — попросил он.
— А что это? — через силу улыбнулась Лиля.
— Лепестки и корни растений, — уклончиво ответил Арман. Знать больше непосвященным не полагалось.
— А вы точно доктор? — попыталась усмехнуться Лиля, но ком в горле не позволил, на глаза вновь нахлынули слезы.
Де Анвиль смахнул слезинку, катившуюся по бледной щеке, и ласково осведомился:
— Вы во мне сомневаетесь?
— Ни в коем случае, — печально улыбнулась она.
Он проследил, чтобы Лили выпила все снадобье, подождал, пока она закроет глаза и дыхание выровняется. Затем прошел на кухню, где в одиночестве курил Пахомов, и нехотя проронил:
— Этот заговор делается на парную вещь. А Лили в кафе забыла перчатки. Отправьте завтра кого-нибудь в храм и в кафе.
Объяснять Пахомову дважды не пришлось. В злых глазах загорелся нехороший огонь, появляющийся у хищника, когда тот выходит на след добычи.
Следующим днем Витя Пахомов приехал в собор на Линкольнштрассе к заутренней. Он причастился, исповедовался и сделал крупное пожертвование в пользу храма, чем расположил к себе отца Иону. Священник хорошо помнил Лилю, обычно мостившуюся в самом углу, а вот его жена, матушка Наталья, приметила девицу в кожаной куртке. Та пару раз заходила в храм, а потом уезжала вместе с парнем на мотоцикле.
— Захожане, чего с них взять? — нараспев проговорил святой отец. А матушка поджала губы.
После храма Витька сразу направился в кафе и вышел оттуда мрачнее тучи. Он уселся рядом с Кульбитом и заявил нетерпящим возражений голосом:
— Придется тебе, Гена, вернуться в Город. Сразу берите Тамару за шиворот и трясите из нее, кому и зачем она дала мой мюнхенский адрес. Когда узнаем, кто именно решил за нами с Лилькой поохотиться, сразу поймем причину. И я сегодня напишу заявление о нападении. Как мой адвокат, сразу отвезешь в ментуру.
Но скоропалительное отбытие Гены Лурдина в Город не дало ощутимых результатов. Хотя его стараниями выяснилось, что последний месяц Тамару Тимуровну никто из соседей не видел. На новую работу она тоже не вышла. Вызванная бригада МЧС вскрыла дверь в квартиру бывшей Пахомовской секретарши и тут же в коридоре наткнулась на труп хозяйки.
Иван проверял отчет по продажам, когда к нему в кабинет заглянула Лина.
— Можно? — вкрадчиво осведомилась она.
— Что случилось? — пробурчал он.
После возвращения из Германии Лина сильно изменилась. Она перестала действовать ему на нервы и говорить глупости. Иван даже решил, что своими дурацкими выходками она специально изводила его. А он велся на все ее провокации.
— Что случилось, Ангелина Михайловна? — официально переспросил он, давая понять, что не расположен к беседе.
Но Лина, быстро прошмыгнув в кабинет, уже усаживалась в кресло, стоящее около его стола. В прежние времена Бессараб бы тут же рявкнул: "Я вас не приглашал садиться". Но теперь, когда выяснилось некое родство, все-таки Самойлова приходилась теткой его дочке, Иван молча посмотрел на свою секретаршу.
— Вот, — Лина подвинула в его сторону конверт с бумагами.
— Что это? — изумился Бессараб, подозрительно глядя на пакет.
— Откройте, там бомбы нет, спор сибирской язвы тоже, — ехидно заметила Ангелина.
Иван быстро вытащил бумаги, пролистал, пытаясь сдержаться, и снова повторил:
— Что это?
— А вы не видите? — напряглась Лина. — Это дарственная. Клавдия Макаровна решила подарить вам завод. Это, так сказать, благодарность за спасение ее дочери.
Иван еще раз пересмотрел документы.
— А как же вы? — поинтересовался хрипло.
— Все-таки знали, — горько усмехнулась Лина. — Я увольняюсь, мне тут делать нечего.
— Можете остаться, — вежливо предложил Иван.
— Нет, не хочу.
— А ваш супруг?
— Денька, что ли? Ему самому завод не нужен, он его мне отдал. Поэтому на бабушку все и оформили. Но этой старой дуре пришла идея, что когда я стану полноправной владелицей, то Денис с папиком меня прибьют.
— Очень здравая мысль, между прочим, — буркнул Иван.
— Может, и так, — неохотно согласилась Лина. — Дед Мороз меня недавно замуж звал. Видать, чувствовал, что завод из его загребущих лап уплывает.
Иван расхохотался, услышав прозвище Николая Федоровича.
— А вам самой не жаль? — поинтересовался он, пытаясь разгадать, что кроется за этим щедрым жестом.
— Мне — нет, — фыркнула Лина. — Сразу жить легче стало. А вы спасли маму. Значит, награда нашла героя.
— А Денис? Морозов?
— У Дениса солидный долг перед Витькой. Он расценил, что теперь ничего не должен Пахомову.
— А сам Пахомов в курсе?
— Ему сейчас не до этого, — печально махнула рукой Лина. — У Витьки сейчас жизнь трещит по всем швам. Алиса, жена его, умирает, секретаршу убили, Лилька серьезно болеет. Пахомов прям генератор людских несчастий, — попробовала пошутить Самойлова.
— С Лилей что? — рявкнул Иван. — Почему я только сейчас об этом услышал?
— А никто не знает. Неходячая она. Просто лежит в постели и медленно тает.
— Врачи что говорят?
— Врачи уверены, что все в порядке.
— Может, к бабкам обратиться? — неуверенно обронил Иван, вспомнив любовь матери ко всякого рода знахаркам.
— Не знаю, — передернула плечами Самойлова. — Мама к ней собирается. Там на месте решит. А Витьке не до этого. Секретаршу его, Тамару Тимуровну, ломом по голове зашибли…
— Когда? — насторожился Бессараб и, как только Лина покинула кабинет, принялся названивать Кафтанову.
В тот же день Иван понял, что случайных смертей в этом деле просто не существует. Игорь, Лена Птицына, родители Цагерта, даже сломанная рука Пахомова — все указывало на один и тот же почерк. Действуют явно какие-то отморозки. Только вот к ним та давняя история каким боком? Бессараб быстро начертил на листе схему, расставив по местам всех причастных. Затем красной ручкой обвел в кружок Лилю и Пахомова — эти еще живы, слава богу. Синим маркером зачеркнул покойников. Те оказались в явном большинстве. Иван долго таращился на свои каракули, пока его не осенило. Твою ж мать.
