Теперь же, лежа в спальне для гостей в доме Пахомова, Иван смотрел на потолок и силился хоть что-то понять. Ясно, что он заявился не вовремя и без предупреждения. Приглашения, кстати, тоже никто не присылал. Да и гость в день похорон хуже любой напасти.
"Но хоть в дом пустили, — слабо пошутил Иван. — Только почему Лили нет? Куда она запропастилась? И какие могут быть друзья, если она в Германии живет недавно? И что за болезнь такая? Света толком не поздоровалась даже. Заглянула в гостиную и унеслась по своим делам. А Мишутка с няней. Почему не с Лилей, и где она все-таки?"
Он надеялся приехать победителем. Ждал, что любимая наконец простит его и раскроет объятия. У них все-таки общая дочь. Он увезет ее обратно в Город. Нечего торчать в Германии. Скоро поймают Никулиных, и ничего не будет угрожать Лиле и детям. Бессараб повернулся на правый бок и обиженно засопел. Уже засыпая, он вспомнил, что так и не показал Витьке фотографии мотоциклистов.
"Это может подождать…" — подумал он, проваливаясь в глубокий сон.
В ресторане Хлою узнали сразу. Метрдотель кинулся навстречу со всех ног, как только она вошла в зал.
— У нас заказан столик, — предупредил Виктор. Он пребывал в добродушном настроении. Хлоя оказалась страстной и напористой. Настоящая француженка. Они долго плескались в ванне, а потом перебрались на кровать, не выпуская друг друга из объятий. Поцелуи сменялись укусами, а нежный ласковый шепот переходил в рычание. Каждый норовил поставить на другом свою метку. Витька чувствовал, как от царапин саднит спина, а Хлое пришлось посылать домой за платьем с высоким воротом.
"Теперь ей долго не носить декольте, — ухмыльнулся про себя Пахомов и, сдержавшись, напустил на себя скорбное выражение. — Все-таки поминки… Поминки". Он словно очнулся, когда Хлоя начала теребить его за рукав.
— Куда сядем, мон ами? — переспросила она. — Есть столик в центре зала, и еще — у окна.
— Как скажешь, Хлошечка, — ласково протянул Виктор. — На твое усмотрение.
Раиса Петровна покосилась в его сторону. Не глаза прям сканер. Ничего не укроется. Никогда.
Иван в легкой задумчивости лишь таращился по сторонам.
Хлоя повела компанию в центр зала.
— Окно будет отвлекать, — объяснила она. — Мы собираемся вспоминать Алисию. Да и мне из центра зала легче оценить работу персонала.
Разговор не клеился. Иван не знал ни французского, ни немецкого, а Хлоя не владела русским. Витьке или Раисе все время приходилось переводить.
— Попробуйте стейк-фламбе, — посоветовала Хлоя. — Здесь его готовят просто божественно. С ассистентами выходит сам шеф-повар. Мясо обливают коньяком и поджигают прямо у вас на глазах. Очень интересно и вкусно.
Раиса Петровна выразила сожаление, что никогда не ела такого блюда.
— Я тоже буду, — решил поддержать ее Виктор.
— Ну и мне закажите, — согласился Иван. Его раздражал этот претенциозный ресторан, не нравилась слишком говорливая француженка. Вроде бы тетка покойницы. Откуда она вообще взялась? Любовница Пахомова? Что-то не похоже. Да и Раиса Петровна, растеряв остатки гостеприимства, не торопилась поддерживать разговор. Под закуски выпили за упокой души несчастной Алисии, которую Иван никогда в глаза не видел. Когда же настал черед мяса, и к их столу потянулись поварята с различными приспособлениями, Иван вышел в туалет. Вымыв руки, он постоял у огромного зеркала в витой раме и посмотрел на себя внимательно. Затем, поправив волосы, он не торопясь направился к успевшей надоесть компании. Дородный повар в накрахмаленном колпаке и с красной косынкой на шее, напомнивший Ивану великовозрастного пионера, уже поджег мясо, и коньячные пары, смешиваясь с мясным ароматом, окутали нос тонким шлейфом. Хлоя из-за плеча шефа глянула на него с укоризной.
"Вы опоздали" — красноречиво говорил ее взгляд.
Иван лениво обвел взглядом столпившихся ассистентов шефа, и чуть было не пропустил момент, когда стоявший сбоку паренек начал медленно пятиться в сторону, а потом пустился наутек. Ощерившийся и злой Пахомов рывком подскочил со своего места. В эту секунду Бессараб почувствовал себя охотником, загоняющим дичь. Но, присмотревшись к пробегающему мимо поваренку, понял, что рано сравнил себя с охотником. Он ощутил себя бультерьером, получившим команду "фас". Иван успел подсечь парнишку и уложить мордой в ковер. Отработанным движением завел руки за спину и прошептал зло:
— Не рыпайся, Эдик.
Пахомов, бросив пару слов Хлое, подбежал к корчившемуся на полу врагу.
— Это он мне руку поломал, — заявил Виктор с ходу. — Я его сразу узнал. Хорошо, ты сзади подоспел.
Иван огляделся по сторонам. И если в первую минуту публика глядела на происходящее в изумлении, то теперь началось негодование. Первым попробовал возмутиться шеф-повар.
Но и тут француженка взяла ситуацию в свои руки.
— Вызовите полицию, — надменно приказала она метрдотелю. — И тогда я не стану писать, что в этом ресторане работают серийные убийцы.
Одновременно с полицией прибыли репортеры. Сначала выводили Эдика, а за ним шли Витька с Иваном. Толпа зевак стояла по обе стороны от входа в ресторан, образуя живой коридор.
"Как на церемонии Оскара", — желчно хмыкнул Пахомов. Он собирался добавить про себя еще что-нибудь гадкое, но не успел. Иван, цепким взглядом всмотревшись в толпу, поравнялся с какой-то девицей и резко потянул ее к себе.
На изумленные взгляды Витьки и полицейских он ответил просто:
— А это Жанна.
Пахомов глянул на Эдика, ошарашено наблюдавшего, как на руках его сестры застегиваются наручники. Человек, убивший собственными руками шестерых человек, выглядел сникшим и испуганным.
— Вам придется поехать в участок на нашей машине, — вежливо предупредил Виктора полицейский.
— Звони Арману, — настойчиво попросила Раиса Хлою. — Иначе наших тоже арестуют.
Та судорожно схватила телефон и принялась звонить брату. Долго никто не отвечал, а затем, когда де Анвиль сонно пробурчал в трубку, сестрица велела ему срочно ехать в комиссариат и прихватить с собой саквояж.
"Ну что за люди странные эти французы, — недовольно подумала Раиса Петровна. — Зачем графу с чемоданом в полиции таскаться?"
ГЛАВА 35
Мюнхен в разгар рабочего дня, с улицами, заполненными людьми и машинами, просто исчез, растворился. Реальный мир перестал существовать. Раскололся на куски, превратившиеся в калейдоскоп, где впечатления сменялись более яркими. Где все было подчинено древнейшему танцу, чувственному и манящему, дарящему жизнь и любовь. Краем глаза Лиля отмечала проносящиеся мимо огни светофора, но вскоре, смежив веки, сосредоточилась лишь на размеренных толчках внутри нее. "Мерседес" с темными тонированными стеклами, долго петляя по запруженным улицам, проскользнул в подземный гараж и замер. Арман поправил Лиле волосы, застегнул пальто на все пуговицы и только потом открыл дверь, и, выбравшись из машины, первым делом сунул водителю карточку — электронный ключ. Потом, подхватив невесту на руки, понес к лифту. Они упали на кровать, не разбирая постель, и уже не смогли оторваться друг от друга. Эти объятия казались центром всего жизненно важного, как у сиамских близнецов. Одежда и обувь валялись по комнате. Пальто, ботинки, платье, костюм Армана, белье — все вперемежку. Но как бы внутренне ни бунтовала Лиля против этого беспорядка, сил встать и собрать вещи уже не осталось. Она поймала себя на мысли, что теперь никогда и нигде не сможет уснуть, кроме как в объятиях Армана, устав после близости с ним.
